Василия Назаровича Каразина (1773‑1842) иногда называют «украинским Ломоносовым». Что в нем было специфически «украинского» ‑ трудно сказать, род Каразиных ведёт своё происхождение из Болгарии (по другим сведениям ‑ из Греции). По своему положению Василий Каразин был российским государственным деятелем, активным сотрудником Министерства народного просвещения, вице-президентом петербургского общества Любителей российской словесности. В Харьковской губернии у него были имения, здесь он родился и вошел в историю как инициатор создания университета в Харькове в 1805 г. Это был первый университет на территории современной Украины. Так Василий Каразин постарался реализовать мысль, высказанную им при первой встрече с императором Александром I, что народное просвещение является первым государственным делом в России.
Посещая своё поместье в Харьковской губернии, Каразин написал: «Мне больно было видеть её, богатую дарами природы и талантами её обитателей, в поругании и презрении, и я возмечтал, что одного моего рвения и скудных средств достаточно на то, чтобы уничтожить преграды, поставленные к её успехам». Слова, достойные ревностного и просвещенного деятеля, который был свидетелем «дней Александровых прекрасного начала»! Благодаря убедительности и красноречию Василия Каразина местное дворянство собрало на университет значительную сумму. Сохранился рассказ о том, что император хотел наградить его за понесенные труды по открытию университета, но в ответ услышал: «Я становился, государь, на колени перед дворянами и купцами, я вымаливал у них деньги со слезами, да не будет сказано, что я сделал это из желания получить награду». Справедливости ради, и в нынешней Украине имя такого человека заслуживает почтения, тем более что памятник, открытый Василию Каразину в 1907 г. возвышается и теперь перед главным входом в Харьковский университет.
Как человек замечательной энергии, обладающий талантами учёного и общественного деятеля, Каразин не оставлял без внимания жгучие вопросы современности. Одним из них был так называемый «польский вопрос». Он заключался в том, что поляки считали Речь Посполитую своим государством и его разделы между сильными соседями, в том числе Россией, трактовали как лишение отечества. Дело представлялось так, что, оплакивая Речь Посполитую, поляки оплакивали судьбу Польши. Даже родилась мысль об особом польском мессианизме, жертве во имя идеалов свободы и гражданственности. Её, в частности, проповедовал польский поэт Адам Мицкевич.
Многие польские политические эмигранты жили в Париже и наполняли своими жалобами на Россию европейские газеты. Как будто именно Россия стала виновницей всех польских бедствий.
Все эти речи доносились до российских пределов. С русской стороны естественно было ожидать соответствующего возражения хотя бы в петербургской прессе, выходившей на французском языке. Однако до времени польского восстания 1861‑1863 гг. российская пресса мало реагировала на возгласы поляков.
Эти обстоятельства побудили Василия Каразина взяться за перо в 1839 г. и подготовить свой ответ. Статья была написана автором на французском языке и предназначалась для издания в Journal de S-Petersbourg. Однако при жизни Каразина она по какой-то причине так и не была напечатана. Русский перевод с подлинника был опубликован впервые в журнале «Русская старина» в 1870 г. под названием «Польский вопрос в 1839 году».
Своё возражение Каразин начинает с определения того, что есть польское отечество и что есть самостоятельное бытие польского народа. В самом деле, пишет автор, бывшее польское королевство (Речь Посполитая) было составлено из разных народов непольского происхождения. Значительная их часть принадлежала славянам, родственным тем, что населяют Россию. Сами польские историки, например Мартин Кромер, прямо называют восточные области Речи Посполитой «Россией» и «Литвой» (Russia и Lithuania). «Предки Огинских, Сангушек, Чарторыйских и других знаменитых фамилий были русские; потомки их ополячились, приняв, по принуждению, католическую веру», ‑ писал Василий Каразин.
Что же касается сословия крестьян, то при польском правительстве, говорит автор, их нельзя считать обществом самостоятельных людей. Они назывались «быдлом» (скотом):
«Нигде, ни в какие времена, ни у каких народов, класс этот не был в таком ужасном, в таком унизительном положении, как в этом экс-королевстве. Религия несчастных этих существ была поругана! Что я говорю: религия? Им не позволялось иметь её! Варварством и мучениями принудили их принять нечто вроде веры, нарочно для них изобретённое (греко-униатство)».
Крепостного крестьянина пан мог казнить без всякого судебного разбирательства, и приговоры исполнялись на виду пирующих господ. Василий Каразин цитирует польского историка Мартина Кромера:
«По безнравственному и варварскому обычаю, польские магнаты и рыцари во время своих разъездов, которые они совершают когда и куда им вздумается, опустошают поля и луга сельских и городских жителей, вламываются в их житницы и кладовые, забирают не только фураж, но и съестные припасы, не довольствуясь насыщением своих лошадей и себя, опрокидывают и бьют, ради потехи, всё оставшееся, грабят конюшни и сараи, выводят скотину, выпрягают из плугов и повозок, бьют до полусмерти и калечат ту, которая похуже, и забирают с собой ту, которая им по нраву».
Но укажут, продолжает свою мысль Василий Каразин, что и в России было то же самое. Однако это не так:
«Слова «батюшка» и «братец» обычные, спокон века, зовы с той и другой стороны. В храмах Божиих все одинаково стоят один возле другого без различия состояния, барин и крестьянин, старый и малый, привыкают с ранних лет смотреть друг на друга как на равных себе людей. Наконец, и верховная власть блюдёт за тем, чтоб бесчеловечия не было, и злоупотребление власти господской находить кару».
В данном случае автор несколько идеализирует крепостное право в России, но принципиальное различие в положении русского крестьянина и польского «хлопа» он отмечает верно: шляхтич надмевался над польским, белорусским, украинским или литовским крестьянином как человек, выдумавший себе особое происхождение («сарматское»), а нередко, будучи и другой веры.
«Перестаньте же, господа, плакать в журналах и парламентах над участью миллионов поляков, лишённых отечества», ‑ заключает Василий Каразин. Шляхтичей насчитывается не миллионы, а простой народ Речи Посполитой большей частью как раз вернулся в свое отечество, от которого был оторван. Добиваться возвращения Польше русских областей то же самое, что требовать вернуть финнов в их «отечество» – Швецию.
Таковы рассуждения Василия Каразина о польском вопросе. В чем их актуальность сегодня? Казалось бы, больше поляки не требуют открыто территорий Белоруссии, Украины или Литвы. Сама Польша существует в своих этнических границах. Только случилось это не само собой. На идеях польского мессианизма воспитывалось не одно поколение польских патриотов, которые готовы были с оружием в руках восстанавливать Польшу «от моря и до моря». Их потомки старались удержать во Второй Речи Посполитой западную Белоруссию и Украину. К сожалению, история имеет тенденцию повторяться…
