Восточнославянское неоязычество как таковое начало зарождаться в 70-е гг. ХХ в. и было достаточно тесно связано с националистическими установками его носителей. В период гласности и перестройки неоязычество попыталось занять нишу традиционной религии, но потерпело неудачу. Оно смогло укорениться среди небольшого количества лиц, симпатизирующих древней духовности и не понимающих, что под видом древности им предлагается верить в недавно изобретённую конструкцию, лишь внешне напоминающую древность. По данным белорусского сектоведа Владимира Мартиновича, в совокупности неоязыческие организации составляют лишь 1,7% от всех неокультов республики[1], а сложность их изучения заключается в том, что неоязычники «часто действуют без регистрации, либо регистрируются в качестве общественных объединений»[2]. Так, в перечне религиозных организаций, действующих на территории Белоруссии, нет ни одной неоязыческой[3]. Именно поэтому часть подобных групп выступает как светские организации, явно не связанные с определёнными религиозными практиками, а основная нагрузка их активности выливается в сугубо политические или общественные акции.
Сторонники альтернативных белорусских идентичностей пытаются сформировать представление об обособленности белорусов в первую очередь от русских, т.к. именно близость великорусов и белорусов массово воспринимается как наиболее естественная. Однако в начале XXI в. появилась группа лиц, которая начала продвигать новую белорусскую идентичность, названную литвинством, и подразумевавшую, что белорусы, в отличие от русских, – это славянизированные балты[4]. Для формирования подобных взглядов в качестве условно духовной базы хорошо подходит неоязычество, что ярко проиллюстрировала прошедшая в 2012 г. в Минске конференция «Проблемы современной белорусской идеологии».
Для формирования убеждений в отличии белорусов от славянских соседей не только по крови, но и по духу, оппозиционный белорусский политолог Андрей Поротников настаивал, что «значительное духовное влияние на наших предков оказывал фактор общебалтского культурного и религиозного пространства с центром в прусской Ромуве (ныне Черняховский район Калининградской области России)». Поротников уверен, что современная Белоруссия и старая Пруссия соединены не только схожим культурным и этническим происхождением, «но и через общую языческую религию, во главе которой стоял первосвященник Криве-Кривайтис»[5].
Для того, чтобы утверждение о неславянском происхождении белорусов выглядело правдоподобно, нужно сочинить определённую концепцию, объявив это сочинительство поиском традиций. Как заявляет Поротников, «речь идет о глубоком, можно сказать мистическом культурном пласте», который нужно придумать, чтобы обосновать современный историко-политический миф. Для этого, пишет Поротников, «необходимо глубокое изучение, систематизация и пропаганда традиционных представлений о мире, если хотите, о национальном космосе»[6]. Поскольку «традиционные представления» – это всего лишь националистические фальсификации прошлого, то их «глубокое изучение, систематизация и пропаганда» является попыткой сконструировать такое прошлое, которое освящало бы интеллектуальные игры современных националистов. Так в начале XXI в. искусственно создается версия мировоззрения, которая якобы была характерна для далеких предков белорусов.
Восприятие неоязычества как национальной белорусской религии оправдывается тем, что якобы «ментальность беларусов[7] сложилась в дохристианский период истории»[8]. По мнению белорусского политолога Олега Кравцова, национальной религией Белоруссии должна стать «традиционная дохристианская («Друва»). Её дополняют греко-католическое христианство (униатство), автокефальное православие, католичество и протестантизм»[9]. Таким образом, искусственно придуманная в постсоветский период, да ещё и никому не известная, кроме узкого круга националистов и исследователей националистического белорусского дискурса, «Друва» претендует на роль национальной религии. Греко-католики (униаты) в постсоветской Белоруссии занимают маргинальное положение, они невлиятельны и немногочисленны, хотя активная реклама греко-католицизма как ещё одной национальной белорусской религии навязывает именно это мнение. Автокефальное православие существует в качестве нескольких незарегистрированных общин, поэтому его влияние и возможности в разы меньше, чем у тех же греко-католиков. Большинство протестантов представлено так называемыми неокультами, которые в простонародье называются сектами, поэтому они не укоренены в обществе, к ним отрицательно относится большинство населения. И лишь римо-католицизм из этого списка имеет укоренённость в белорусских землях, начиная с XIV в. Но римо-католиков в Белоруссии всего около десяти процентов от всех формально и искренне верующих.
Кравцов предлагает попросту «запустить новый национальный проект», который называется «Друва». Политолог трактует это как «воссоздание дохристианской культурно-религиозной традиции»[10], абсолютно не отдавая себе отчёта в том, что дохристианская традиция прервалась достаточно давно, и до наших дней от неё дошли лишь отголоски, которые тесно переплелись с народным христианством, да ещё настолько, что в некоторых случаях практически невозможно реконструировать базовые языческие представления. Именно поэтому «воссоздание дохристианской культурно-религиозной традиции» в реальности будет представлять собой современный духовно-идеологический конструкт, основанный на националистическом белорусском дискурсе. Т.е. для белорусов, которые объявляются неславянами, искусственно формируется некий неоязыческий духовный протез, который рекламируется как древнее мировоззрение.
Для обеспечения влияния новой, основанной на неоязычестве идентичности, должны появиться новые идеологические работники. Ими, по задумке Кравцова, должны стать неоязыческие жрецы «крывайты», которые «толкуют и организуют проведение национальных и государственных праздников, производят оценку различных событий общественной жизни, формируют систему общественных ценностей на основе традиционных представлений и современных национальных интересов»[11]. Из остальных религий национальными объявляются Автокефальная белорусская православная и Греко-католическая церкви. Они должны получить права, равные с Русской православной и Римско-католической церквями[12]. Таким образом, конфессии, которые сформировали идентичность на этой части Евразии и в массе формируют современную идентичность, являясь носителями непрерывной духовной традиции (русское православие с IX в., а римо-католицизм с XIV в.), отходят на второй план. А наиболее широко распространённое и наиболее древнее русское православие в перспективе должно исчезнуть, ведь в перечне «национальных религий» присутствует лишь автокефальное православие. Почему же римо-католикам всё же удалось занять место одной из дополнительных национальных церквей в рассуждениях Кравцова? Дело в том, что белорусские националисты рубежа XX – XXI вв. воспринимали католиков как «лучших белорусов»[13], в отличие от «русифицированных» православных. Интересно также отношение к традициям – культовые сооружения должны не только строиться, но и перестраиваться в «аутентичном белорусском стиле»[14], которого в реальности не существует. Получается, что культурное наследие не будет сохраняться лишь потому, что оно внешне не соответствует некоему «аутентичному белорусскому стилю».
Обязательным приложением к конструированию неоязыческой религиозной ситуации под видом «возрождения традиций» является отношение к языку. Так, единственным государственным языком предлагается сделать белорусский, а языками межнационального общения – русский, но в белорусской фонетической версии и английский[15]. Это всё при том, что на референдуме 1995 г. подавляющее большинство белорусов поддержало введение русского языка как второго государственного. Кстати, «белорусская фонетическая версия» русского языка, упоминаемая белорусским политологом, – это всего лишь неграмотное написание слов русского языка, например, «беларус» вместо «белорус» или «беларуский» вместо «белорусский». Естественно, всё это освящено заявлениями о том, что белорусы должны отказаться от «оккупационного русского языка» и т.д.
И ещё один крайне показательный момент при формировании идентичности через неоязыческие стереотипы представлен в радикальном национализме и даже шовинизме по отношению к собственным гражданам «неправильного» происхождения. В частности, «ключевые церковные должности занимают только лица беларуского происхождения», «ключевые государственные должности занимают только люди беларуского происхождения», «получение беларуского гражданства лицами небеларуского происхождения становится невозможным», «одновременно вводится система лишения беларуского гражданства в отношении лиц небеларуского происхождения», «демографическая политика основывается на принципе научно обоснованного оптимума количества населения исходя из биосферной и ресурсной ёмкости региона. Акцент делается на повышении качественных показателей нации – здоровье, интеллект, культурный уровень, моральные качества». Кроме того, помимо претензий на белорусскость всех пограничных территорий, исторически белорусской землёй объявляется Пруссия – «коренная балтская (пруссо-ятвяжская) земля», т.е. нынешняя Калининградская область Российской Федерации. Также уже сформировано представление об исторической миссии неоязыческой Белоруссии: «Беларусь – страна будущего белой расы. Беларусы призваны дать миру новую модель устройства общества. Часть этой миссии беларусов – сохранить и вернуть европейцам всё лучшее и здоровое, что у них есть»[16]. Помимо всего прочего начинают внедряться альтернативные названия Белоруссии – «Крыўя», «Яцьвязь», «Литва»[17]. Таким образом, неоязыческие основания формирования новой альтернативной белорусской идентичности как не славянской, а балтской влекут за собой не только изменение самоидентификации, но и усиление ксенофобии и расизма.
Создание альтернативных национальных идентичностей на белорусском материале связано с использованием в качестве субстрата некоторых религиозных верований, которые нельзя признать традиционными по причине того, что они либо прерывали свою традицию бытования в регионе, а потом были восстановлены не по духовным, а по политическим мотивам (как, например, греко-католицизм), либо вообще являются изобретением современности, использующим лишь древний антураж для придания представлений о своей продолжающейся традиции (как любые неоязыческие практики).
Большинство белорусов разделяет традиционные представления о «своих» религиях или конфессиях. Так, в 2009 г. при проведении опроса о доверии государственным и общественным институтам православная церковь намного обошла соперников. Ей доверяли 63% опрошенных, римско-католической – 38%[18]. В 2019 г. Институт социологии белорусской Национальной академии наук провёл соцопрос, в котором спрашивал не о доверии к религиозным институтам, а об положительном или отрицательном отношении к ним. В итоге к православным положительно и скорее положительно относятся 90,6% опрошенных, к римо-католикам – 71,6%, к греко-католикам – 34,8%. При этом мало знают или вообще не знают о православных 6,9 %, о римо-католиках – 21,7%, а о греко-католиках – 57,3%[19]. По мнению социолога Сергея Николюка любая церковь олицетворяет собой коллективное «Мы»[20]. Поэтому люди, даже смутно представляя себе церковную обрядность, догматику и прочее, определяют себя как приверженцев определённой веры, подчёркивая тем самым свою включённость в соответствующую систему представлений о себе, соседях, событиях и т.д. Ни неокульты, ни греко-католицизм, ни тем более неоязычество не представляют собой религию, способную быть принятой большинством в качестве национальной. Белорусские неоязыческие организации, как пишет Владимир Мартинович, «заявляют, что пытаются вернуться к истокам древнего белорусского язычества. Однако это их стремление обусловлено не дошедшими до нашего времени языческими традициями и не их влиянием на белорусскую культуру, а романтизацией глубокого прошлого, которая проистекает в данном случае из патологического неприятия настоящего и всего того, чем может гордиться белорусский народ: достижениями религии, культуры, социально-философской и правовой мысли Беларуси последнего тысячелетия. То есть современное белорусское язычество можно рассматривать как своего рода интеллектуальное веяние, развивающееся не благодаря, но вопреки традициям белорусской культуры и воспринимающее себя при этом в качестве единственного исконного белорусского движения»[21]. Формирование же альтернативных идентичностей основывается именно на религиях-аутсайдерах, не укоренённых в обществе, но имеющих большие амбиции. Число сторонников альтернативных идентичностей мизерно, но они имеют доступ к информационным ресурсам, что позволяет им потенциально расширять ряды своих сторонников.
[1] Мартинович В.А. Нетрадиционная религиозность: возникновение и миграция: Материалы к изучению нетрадиционной религиозности. Т. 1. Минск: Минская духовная академия, 2015. С. 127.
[2] Там же. С. 104.
[3] Карасёва С.Е. Динамика численности религиозных организаций Беларуси: политико-правовое поле, практика учёта и обнародования данных (2000 – 2009 гг.) // Евразия. 2012. №4. С. 77.
[4] Кравцов О. Беларусь должна быть и должна быть всегда! // Інстытут беларускай гісторыі i культуры. URL: http://inbelhist.org/?p=2453 (дата обращения: 14.05.2022); Поротников А. Беларуское «большое пространство» как лекарство от комплекса жертвы // Інстытут беларускай гісторыі i культуры. URL: http://inbelhist.org/?p=2438 (дата обращения: 14.05.2022).
[5] Поротников А. Беларуское «большое пространство» как лекарство от комплекса жертвы
[6] Там же.
[7] Грамматическая ошибка здесь и далее в оригинале цитат. Использование грамматических ошибок в русском языке рассматривается белорусскими националистами как своеобразная борьба с имперским наследием, которое грамматически правильными конструкциями якобы унижает белорусов.
[8] Кравцов О. Беларусь должна быть и должна быть всегда!
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Там же.
[12] Там же.
[13] Астапенка А. Да пытання аб ідэалогіі беларускай дзяржавы // Інстытут беларускай гісторыі i культуры. URL: http://inbelhist.org/?p=2540 (дата обращения: 14.05.2022).
[14] Кравцов О. Беларусь должна быть и должна быть всегда!
[15] Там же.
[16] Там же.
[17] Там же.
[18] Николюк С. В поисках идеологии, способной сплотить расколотое общество // Інстытут беларускай гісторыі i культуры. URL: http://inbelhist.org/?p=2427 (дата обращения: 14.05.2022).
[19] Шкурова Е.В. Конфессиональное пространство Беларуси: характеристики о особенности взаимодействия // Социологический альманах. Выпуск 12. Минск: Беларуская навука, 2021. С. 302.
[20] Николюк С. В поисках идеологии, способной сплотить расколотое общество.
[21] Мартинович В.А. Нетрадиционная религиозность. С. 439.
