М.О. Коялович о белорусских народниках и политических провокациях

Аннотация

Профессор М.О. Коялович, знакомый с отдельными нелегальными изданиями белорусских народников, негативно оценил их идеологическое творчество. Он полагал, что подобное воззвание провоцировало не только сепаратистские настроения, но неизбежно подталкивало к политическому конфликту с российскими властями. М.О. Коялович полагал, что деятельность народников была направлена на раскол общерусской национальной идентичности и противоречила интересам белорусов.  

________________________________________________________

В белорусской историографии с советских времен сложилась традиция сугубо положительной оценки публицистики и деятельности белорусских народников. Вместе с тем такой апологетический подход не позволяет всесторонне оценить это направление в истории белорусской общественно-политической мысли. В этой связи представляет интерес отношение представителей западнорусской интеллигенции к появлению данного течения. В особенности интереса реакция ее безусловного интеллектуального лидера профессора Санкт-Петербургской Духовной академии М.О. Кояловича.    

Следует отметить, что для самих членов народнического кружка отклик на их идеи авторитетного профессора-историка не оказался незамеченным. Так, в нелегальной публицистике отмечалась негативная реакция «русских консервативных» изданий, вопящих «о сепаратизме, и посыпался целый град инсинуаций московских радетелей и их петербургских друзей (таковы, например, проф. Кояловича статьи в «Новом времени»)» [1, с. 33]. В номерах нелегального «Гомона» вновь упоминался М.О. Коялович, причем исключительно в негативном ключе. Так, во втором номере «Гомона» от 15 ноября 1884 г. Кояловичу отказывали не только в праве на объективное познание истории родного края, ибо он не обладает «светлыми выработанными убеждениями» [1, с. 119], но и обвиняли в попытках «взять на себя довольно щекотливую роль сыщика», который «чрезвычайно интересуется местом издания «Гомона» и составом его редакции» [1, с. 122].  

Сложности в изучении проблемы отношения к публицистике добавляет неполная сохранность всех текстов белорусских народников, и трудности в установлении точной даты их написания и авторства. Например, непонятно, какие из прокламаций попали в руки М.О. Кояловича. В частности, если «Воззвание к белорусской молодежи» появилось точно в 1881 году, то «Письмо первое» из «Писем о Белоруссии», опубликованное в 1983 г. в «Публицистике белорусских народников», датировано в этом издании от имени Данилы Боровика 16 декабря 1882 г. При этом данная пометка не снимает до конца вопрос о времени возникновения данного текста. В любом случае М.О. Коялович, опекавший воспитанников из белорусских губерний в Санкт-Петербургской Духовной академии, мог познакомиться как с «Воззванием», так и с иными нелегальными изданиями, ходившими среди студенчества в столице, в том числе и в рукописной версии. На это косвенно указывает замечание М.О. Кояловича о том, что обращение к белорусской студенческой молодежи «в действительности вышло не из Варшавы, а из Петербурга. Явственные следы его здесь» [2, с. 78]. 

Примером реакции М.О. Кояловича на прокламации народников являлась опубликованная во влиятельном ежедневном «Новом времени» заметка от 20 февраля 1882 г. «Польское приглашение белорусского юношества к сепаратизму» [3]. В своем письме в редакцию суворинского «Нового времени» Коялович без обиняков утверждал, что поддержка радикальных политических идей в России инспирируется из-за рубежа, причем на белорусских и украинских землях распространение оппозиционных настроений целенаправленно осуществляется поляками. Последние используют естественное и «законнейшее право юношества вращаться в области идеалов и строить планы будущей своей деятельности на пользу родины», а также «проявление юношами горячей, хотя бы то и несколько мечтательной любви к этой родине». По мнению Кояловича, поддержание локального патриотизма необходимо для того, чтобы вытолкнуть молодежь на конфликт с властями, что неизбежно укрепит негативные настроения в молодежной среде. Профессор утверждал, что будет последовательно реализовываться следующая схема: «более искренние и чистые белорусские юноши, т.е. более русские заговорят прямее, яснее о самостоятельности Белоруссии и ее сепаративных нуждах. Этим они яснее обозначатся в глазах правительства и навлекут на себя его подозрения, может быть неприятности и сами тоже восчувствуют неблаговоление к России и отчуждение от ее целей и дел». Следующим шагом стал бы «посев социалистический» [2, с. 79], который окончательно зафиксировал бы на идеологическом уровне негативное отношение к стране. После этого идейная повестка и лидерство в крае перейдет к «польско-жидовской части белорусского юношества» [2, с. 79], т.е. той части нарождающейся краевой интеллигенции, которая будет, по мнению профессора, далека от белорусских интересов. М.О. Коялович полагал, что такая обработка общественного мнения предпринимается с целью подготовки перехвата ситуации в условиях будущего политического кризиса. В необходимости установления подобной «идеологической гегемонии» польское политическое общество убедилось в результате поражения восстания 1863 г., когда народ «пошел за русскими священниками, русскими учителями и вообще русскими людьми», а больше «всего зла польской справе наделали не только русские священники, но и дети их – семинаристы, и такие малые люди, как учителя народных училищ, дьячки, волостные писаря» [2, с. 79].

Вместе с тем профессор сформулировал свое понимание деятельности в интересах белорусов. В понимании Кояловича молодежи вовсе не стоит отказываться от идеальных побуждений и погружаться «в омут черствой жизни». Вместо этого по Кояловичу им следовало «любить родину и думать об ней, но не по указке польской, а действительно самобытно, по-русски» [2, с. 79]. В свою очередь для уроженца Гродненской губернии это означало, что только «в единении с Восточной Россией любовь к Белоруссии может иметь законное и плодотворное проявление». Именно с востока «принесены Белоруссии такие великие блага, как разделы Польши и освобождение крепостных» По словам М.О. Кояловича, пренебрегать этими историческими событиями не может никто, «кроме врагов Белоруссии» [2, с. 79]. Не говоря уже о том, что на «восток влечет Белоруссию народное единство крови, и враг народу тот, кто будет восставать против этого единства» [2, с. 79]. Напротив, именно сближение с западом в процессе исторического развития принесло на белорусскую землю преимущественно такие негативные явления как доминирование в городских торгово-промышленных и ремесленных кругах еврейской общины, орден иезуитов, унию, гибель «народной интеллигенции, система батрачества, крепостное состояние, разрушение древней сельской общины» [2, с. 79]. Этого «для честного, понимающего положение и нужды своей родины белорусского юноши» вполне достаточно, чтобы сделать правильный выбор.

На страницах газеты «Новое время» профессор отстаивал любимую им идею о том, что именно православное духовенство является той социально-культурной средой, в которой формируется социальной слой, наиболее адекватно выражающий и понимающий национальные интересы белорусского населения. Какие бы недостатки не были бы присущи местному «русскому духовенству», но именно оно «самый надежный родник народной там интеллигентной силы, и белорусские поповичи – самая надежная опора для правильного развития Белоруссии в будущем» [2, с. 79]. Примыкая к выходцам из духовенства, «молодые люди, которые выходят в интеллигентную среду из белорусского народа», станут «безопаснее всего» частью формирующейся местной интеллигентной элиты. Эти рассуждения представляются важными еще и потому, что в них можно увидеть скрытую полемику с «Письмом первым», если, конечно, допустить, что М.О. Коялович был знаком с этим документом. Дело в том, что последние страницы письма были посвящены исключительно интеллигенции, которая обязана взять на себя «роль представителей народа» и «пробудит, наконец, народные и общественные силы Белоруссии от долгой спячки» [1, с. 31]. После многословных рассуждений о том, что лучшие люди должны сплотиться, преодолеть разрыв между собой и народом, всесторонне изучить его быт и образ жизни автор письма завершает свой текст призывом «всех трудящихся и интеллигентных людей Белоруссии, без различия племен и вероисповеданий, стать теснее и посвятить все свои силы на служение интересам своего бедного народа» [1, с. 32]. Любопытно здесь то, что автор письма, скрывшийся под псевдонимом Данилы Боровика, исключает из числа будителей народа дворянство и чиновников, но ничего не говорит о православном духовенстве, которое с точки зрения Кояловича является главной составляющей белорусской интеллигенции. В число союзников белорусской интеллигенции Коялович включал и «литвинов-юношей», поскольку «Белоруссия и исторически, и этнографически тесно связана с Литвой» [2, с. 79].           

Таким образом, М.О. Коялович выразил убежденность в провокационном характере воззваний народнического кружка, поскольку, играя на естественном чувстве привязанности к родному краю и юношеском идеализме, они подставляли его белорусских читателей из учащейся молодежи под вероятные политические репрессии российского правительства, представляя последнее в виде враждебной им силы. По мнению профессора М.О. Кояловича, в такой политической провокации были в первую очередь заинтересованы польские политические круги, настроенные на борьбу с Российской империей.

Следует отметить, что польский историк Р. Радик при решении вопроса об установлении круга авторов народнической публицистики сослался на свидетельство В. Наркевича-Йодко, согласно которому редакторами «Гомона» были «молодые поляки с учебных заведений Петербурга, которые во время обучения осознали свою принадлежность к белорусской нации» [4, с. 302]. Если это предположение является верным, то подозрения Кояловича на предмет того, что воззвания от имени белорусов составлялись теми, кто не являлся этническими белорусами, могли, по крайней мере отчасти, оказаться верными. Другой вопрос, что убежденность профессора в существовании спланированной политической программы по расколу общерусского единства, руководимой из-за рубежа поляками, в данном случае являлась скорее всего следствием его чрезмерных опасений. Интересно, что в другой своей публикации за этот же год М.О. Коялович, рассуждая о сепаратизме, практически не упоминает о «польской интриге», а причины возникновения сепаратизма им обнаруживались уже в конфликте интересов. В частности, борьба за обеспеченные приходы между местными священниками и переведенными в край из внутренних губерний пастырями привела к взаимным обидам и неприязни. Коялович приводит даже единичный прискорбный пример, когда «на одном училищном съезде депутаты разделились на две партии – великоруссов и западноруссов; кличка одним была: москали, кацапы! кличка другим – поляки, униаты! и все вопросы съезда страдали от этого разделения» [5, с. 378].    

Профессор кафедры русской гражданской истории, по определению «Нового времени» «почтенный ученый, сам белорус» [6, с. 1], высказался категорически против представлений о белорусах как об отдельной от русского народа восточнославянской нации. Отнюдь не случайно М.О. Коялович не отказывается от термина сепаратизм при оценке идей белорусских народников. Для этого у него были веские основания. Достаточно указать на то, что народническое воззвание «К белорусской молодежи» завершается призывом к превращению в будущем в «самостоятельного и равноправного члена общей федеративной славянской семьи» [1, с. 21]. В любом случае Коялович уже в 1882 году считал «совершенно праздным делом распространяться о сепаратизме в северо-западном крае, ставить его на высоту политического вопроса и соображать вероятные формы его развития» [5, с. 379]. Это обусловливалось им тем, что «всякому здравомыслящему русскому должно быть понятно, что невозможно делить русский народ на какие-либо существенно различные группы, как народности, а тем менее можно делить в подобном смысле русскую интеллигенцию, говорящую и пишущую одним литературным языком и живущую в одних и тех же существенных обычаях и порядках жизни» [5, с. 379]. Очевидно, что подобные рассуждения находились в разительном противоречии с мыслями из письма Данилы Боровика об интеллигенции Великороссии, Малороссии и Белоруссии.

1. Публицистика белорусских народников: нелегальные издания белорусских народников (1881-1884) / сост. С. Х. Александрович. – Минск: БГУ, 1983. – 134 с.
2. Коялович, М.О. Польское приглашение белорусского юношества к сепаратизму / М.О. Коялович // Литовские епархиальные ведомости. 1882. № 10. С. 78-79.   
3. Коялович, М.О. Польское приглашение белорусского юношества к сепаратизму / М.О. Коялович // Новое время. 20 февраля 1882. № 2153. С. 1.
4. Радзік, Р. Беларусы на фоне нацыятворчых працэсаў у Цэнтральна-Усходняй Еўропе ХІХ ст. / Пераклад з польскай Наталлі Дзенісюк; навуковы рэдактар Станіслаў Рудовіч; Сяргей Токць. – Мінск : Медысонт, 2012. – 376 с.
5. Коялович, М.О. Состояние православного духовенства на западной окраине России в связи с некоторыми вопросами, касающимися всего русского духовенства / М.О. Коялович // Литовские епархиальные ведомости. 1882. № 46. С. 376-381.   
6. Польские отношения // Новое время 6 марта 1882 г. С. 1.