Thursday, March 28, 2024

Становление самостийной Украины. Немцы, сало, голод

Между Россией и Германией с давних времен установились враждебные отношения из-за векового завоевательного движения немцев на Восток. Этот девиз Drang nach Osten не был политикой отдельных германских государственных деятелей, а являлся органическим стремлением непомерно расплодившейся относительно размеров ее территории, германской нации выйти на простор редко населенного востока. Поэтому никаких иных чувств, кроме завоевательных, Германия к России никогда не испытывала.

Продолжением этой политики являлись Брест-Литовские переговоры. Здесь главной темой для Германии и Австрии было решение острейшего продовольственного кризиса.

О положении с продовольствием в Германии летом 1918 г. свидетельствует профессор Н.Н. Алексеев: «Памятны мне эти первые впечатления берлинской жизни. С легкой душой возвращался я из полиции в отель, обуреваемый одним желанием – утолить свой невероятный голод. Ресторанный зал отеля был полон гостями. Столы, блистали белыми скатертями, – правда я заметил, сделанными из японской бумаги. Я с нетерпением попросил карточку кушаний и сразу несколько охладел. Суп – зачеркнут, рыба – зачеркнута, закуски – зачеркнуты, овощи – зачеркнуты. Вообще все зачеркнуто, кроме одного блюда, именуемого Lammbraten (жаркое из баранины). Я заказал это самое блюдо. «Есть у вас карточки на хлеб и картофель?» – спрашивает кельнер. «Нет.» «Тогда вы не можете получить хлеба и картофеля.

Начались продолжительные выяснения этого вопроса, в результате которых мне согласились подать впредь до получения карточек только одного картофеля. После некоторого ожидания на столе у меня появляется, наконец, Lamm с двумя кусочками картофеля. С нетерпением и жадностью набрасываюсь я на первый кусок, – но, о ужас, – Lamm оказался старым вонючим козлом. Мясо было столь отвратительно, что я не смог доесть его, несмотря на весь мой голод. Я встал из стола злой и голодный отправился гулять. В кафе «Виктория» были выставлены обольстительные торты с каким-то фантастическим розовым кремом. «Вот, что, наконец, я съем» – решил я и зашел в кафе.

Мне подали чашку черной жидкости – ее, говорят, делают из жженных конских каштанов. «Вы можете получить только один кусок торта», – заявил мне кельнер. «Два запрещено». Я получил один торт. Из бутылочки белой жидкости по примеру соседа я покапал в чашку – получилось нечто сахаристо сладкое. Я предвкушал голодными глазами мой торт. Я не мог подозревать, чтобы серьезно можно было изощряться в таком надувательстве: крем был сделан из какой-то мыльной пены, а бисквит – я не знаю из чего – из толченой соломы или из торфа. «Ну, пожалуй, так войны не выиграешь», – подумал я[1].

О еще более тяжелом положении с продовольствием в Австрии 15 января 1918 г. свидетельствует О. Чернин австро-венгерский дипломат и государственный деятель: «протелеграфировал императору по вопросу ожидаемой продовольственной катастрофы. Из Венгрии мы получаем только незначительные количества, из Румынии лишь 10 000 вагонов маиса. Нам не хватает, по крайней мере, 30 000 вагонов зерна, без которых мы просто должны погибнуть. Через несколько недель остановится наша военная промышленность, движение железных дорог, снабжение армии сделается невозможным, армию ждет катастрофа, и эта катастрофа приведет к полному крушению Австрии, и, вследствие этого, также и Венгрии». 16 января 1918 г.: «Отчаянные крики о помощи и требования продовольствия из Вены. Я должен обратиться о помощи в Берлин, в противном случае мы накануне катастрофы. Однако австрийский представитель смотрит пессимистически, так как сама Германия терпит большой недостаток». 17 января 1918 г.: Германия категорически заявляет, что она не может прийти на помощь, так как у нее и для себя продовольствия слишком мало». 20 января 1918 г.: «Из Вены еще раз телеграфно заявили, что без украинского продовольствия катастрофа в ближайшее время неминуема. В Украине есть продовольственные продукты, если нам их удастся получить, то мы избегнем катастрофы. Без подвоза извне, через несколько недель начнется повальный мор. Германия и Венгрия не дают больше ничего. Все посланцы сообщают, что на Украине большие избытки, вопрос лишь в том, сможем ли мы их своевременно заполучить»[2].

А в это же время немецкий публицист Колин Росс в марте 1918 года сообщает: «Украина производит впечатление страны, не испытывающей ни в чем недостатка. Даже в явно плохо снабженных городах, даже в Киеве, переживающем такие трудности, можно увидеть в магазинах и гостиницах всяческие жизненные продукты в неограниченном количестве. Единственный продукт питания, недостаток которого чувствуется в городах, это хлеб, так как крестьяне не везут хлеб в город. Зато мясо можно найти в любом количестве. При моем посещении многих деревень, я видел, что крестьяне чрезвычайно хорошо живут, у них очень много мелкого скота, и они предлагают в большом количестве шпик, свое национальное блюдо. Вдоль железнодорожной линии, и прежде всего на узловых станциях, я наталкивался на значительные продовольственные склады[3].

Таким образом, подобное положение дел указывает на то, что снабжение для Центральных держав продуктами из Украины является вопросом жизни и смерти. Только тогда они могут продолжать войну и надеяться на ее благополучный исход с достижением вожделенных целей – приобретение западных территорий России. Германия, ослабленная кровавой бойней у Вердена и на Сомме, при малейшем противодействии населения не могла надеяться на завоевание Украины военной силой. Отсюда тонко задуманный и быстро проведенный в исполнении план, при котором побитые большевиками украинцы униженно просили немецких генералов на выгодных для Германии условиях спасти Украину «от варварства русских»[4].

В Брест-Литовске начинаются переговоры о мире с Россией. Появление самостийной Украины за столом переговоров является важнейшим фактором для немцев, и они отлично его используют для заключения сепаратного мира, не упуская при этом возможности натравливать украинцев на русских.

Свидетельствует О. Чернин: «Сегодня (6 января 1918 года – А.М.) происходили первые переговоры с украинскими делегатами… Украинцы резко отличаются от русских делегатов. Они, собственно, не интересуются Россией, но исключительно Украиной и все их усилия направлены к тому, чтобы как можно скорей добиться самостоятельности. Очевидно, что очень умные украинские делегаты желают использовать нас как трамплин, оттолкнувшись от которого, они надеются обрушиться на большевиков. По их тактике мы должны признать их самостоятельность, тогда они поставят большевиков перед этим свершившимся фактом и принудят их признать за ними их полное равноправие в вопросе обсуждения и заключения мира. В наших же интересах принудить украинцев согласиться на наши основы мира, или отколоть их от петербуржцев». 10 января 1918 г.: «Новый конфликт с украинцами. Эти последние требуют признания их самостоятельности и заявляют, что они уедут, если это не будет сделано». 20 января 1918 г.: «С украинцами, которые несмотря на свою молодость, обнаружили достаточную зрелость, чтобы использовать благоприятное для них положение, переговоры продвигаются вперед с большим трудом. Сначала они потребовали восточной Галиции для новой Украины. Это нельзя было даже поставить на обсуждение. Тогда они сделались скромнее, но с тех пор, как у нас начались беспорядки, они знают, каково наше положение и что мы должны заключить мир, чтобы получить продовольствие. Теперь они требуют предоставления восточной Галиции особых прав». 21 января 1918 г.: «Поездка в Вену. Впечатление от венских беспорядков большее, чем я предполагал, и действуют подавляюще. Украинцы не ведут больше переговоров, они диктуют. Для поддержания их движения украинцы просили, чтобы им было обещано присоединение Холмской губернии и населенных украинцами областей восточной Галиции». 30 января 1918 г.: «Отношения между Петербургом и Киевом значительно ухудшились, и киевская комиссия вообще не признается большевиками за самостоятельную». 1 февраля 1918 г.: «Заседание под моим председательством о территориальных вопросах с петербургскими русскими. Я стремлюсь к тому, чтобы использовать вражду петербуржцев и украинцев и заключить, по крайней мере, мир с первыми или со вторыми. Как и следовало ожидать, Троцкий на мой вопрос, признает ли он, что украинцы самостоятельно могут вести переговоры о своей границы с нами, ответил категорическим отрицанием». 2 февраля 1918 г.: «Я просил украинцев открыто, наконец, высказать свою точку зрения петербуржцам… Грубости, высказанные украинскими представителями петербуржцам сегодня, были просто комичными и доказали, какая пропасть отделяет оба правительства, и что не наша вина, если мы не можем заключить с ними одного договора. Троцкий был в подавленном состоянии, совершенно бледный, с широко раскрытыми глазами, он нервно что-то рисовал. Крупные капли пота текли с его лица. Он, по-видимому, глубоко ощущал унижение от оскорблений, наносимых ему его же согражданами в присутствии врагов». 8 февраля 1918 г.: «Сегодня вечером должно состояться подписание мира с Украиной». 9 февраля 1918 г. император поздравил графа Чернина с подписанием мира[5].

Отметим характерные родовые черты появившейся самостийной Украины – загребать чужое, где только возможно, но предпочтительно у России; скандалить с кем угодно, но лучше с русскими, с полным набором украинской «мовы», каждое слово которой является вызовом для слуха и душевного равновесия; вредить кому угодно, но с полной выкладкой – только России.

Так искусственное появление псевдогосударства способствовало появлению антинарода, во всем противостоящим русскому народу с беспредельной ненавистью и злобой.

Наиболее соблазнительной для немцев частью договора с украинскими социалистами, подписанного в Бресте, были пункты, по которым Украина обязывалась дать немцам 60 миллионов пудов хлеба (муки) и право каждого солдата, несущего службу на Украине, отправлять на родину ежедневно посылку в 12 фунтов весом. Конечно, были у немцев и другие намерения, и они взялись за их выполнение настойчиво и интенсивно. Первая задача была воспользоваться огромными складами военного имущества, сюда немцы направили много внимания и энергии. Вторая заключалась в широком грюндерстве, которое должно было опутать прочной стальной паутиной немецкого капитала экономическую жизнь богатейшего края. Становилось страшно при одной мысли, что этим планам суждено осуществиться. «Но хлеба! Прежде всего: хлеба! С этим лейтмотивом немцы явились в Киев и на Украину вообще», – отмечали очевидцы событий[6]

Немцы вошли в Киев. Изголодавшиеся дома, они буквально «висели толпами» над витринами магазинов с съестными припасами, где были «выставлены жареные поросята, гуси, утки, куры, сало, масло, сахар и разные сладости», и где все это можно было приобрести «без карточек и по сравнительно весьма дешевым ценам». На базарах по утрам «немцы особенно охотно покупали сало. Они с жадностью жевали огромные куски вкусного малороссийского сала, велика была, очевидно, потребность организма в жирах, от недостатка которых уже страдала вся Германия»[7].

О. Чернин продолжает:«Мир с Украиной был заключен под давлением начинающегося голода. Несмотря на то, что из Украины мы получили гораздо меньше, чем ожидали, без украинского продовольствия вообще не могли бы дотянуть до нового урожая. По подсчету, весной и летом 1918 г. к нам из Украины прибыли 42 000 вагонов. Было невозможно получить это продовольствие откуда-нибудь еще. Миллионы людей были спасены благодаря этому от голодной смерти. Пусть помнят об этом те, кто осуждает Брестский мир»[8].

Однако, отметим, что благодаря Украине были спасены миллионы – миллионы немцев. Эти выросшие и хорошо откормленные немцы менее чем через четверть века, памятуя о своих вековых устремлениях, предъявили окончательный счет России – навсегда быть порабощенной. И коричневая чума заполонила просторы нашей Родины. Псевдоарийские выродки решили поработить русских, воля которых не терпела никакого порабощения, ни внутреннего, ни внешнего. С внутренним принуждением, как крепостное право, боролись бесчисленными восстаниями до полного освобождения и никакие карательные меры не могли остановить народ в стремлении к свободе. К борьбе с внешними врагами готовились с детских лет, тренируя тело и укрепляя силу духа для защиты Отечества.  

И не было в мировой истории примера такой беззаветной любви к своей Родине, как у нашего народа, к этой огромной незащищенной природой территории – «гуляй-полю», через которое перекатывались со всех сторон чудовищные орды хищников. Не было такой страны, где климатические условия заставляли бы трудиться с непомерным напряжением сил в сверхкороткий промежуток времени для обеспечения населения пропитанием, и быть всегда готовыми к отражению нападений бесчисленных врагов.

Здесь среди бескрайних русских равнин с суровой природой, среди русских снегов и льдов закалялась русская сталь в огненных битвах. Этот сплав мужества, выносливости, храбрости и силы духа позволил справиться со всеми напастями и бедами. Это он приводил к победе, ломая сопротивление коварных и беспощадных врагов.


[1] Из воспоминаний проф. Н.Н. Алексеева. Архив русской революции. Т. 17  М. 1991.: «Терра». Л. 176-177.

[2] Брест-Литовск. (Из мемуаров Оттокара Чернина). Архив русской революции. Т. 2.  М. 1991.: «Терра». Л. 124-126.

[3] Доклад начальнику операционного отделения германского восточного фронта о положении дел на Украине в марте 1918 г. – Колина Росса. Архив русской революции. Т. 1. М. 1991.: «Терра». Л. 291.

[4] Трагедия Украины. (Из пережитого в Киеве в 1918 году). Н.М. Могилянский. Архив русской революции. Т. 11.  М. 1991.: «Терра». Л. 81.

[5] Брест-Литовск. (Из мемуаров Оттокара Чернина). Архив русской революции. Т. 2.  М. 1991.: «Терра». Л. 120-122, 125-126, 128-129, 131.

[6] Трагедия Украины. (Из пережитого в Киеве в 1918 году). Н.М. Могилянский. Архив русской революции. Т. 11.  М. 1991.: «Терра». Л. 84.

[7] Трагедия Украины. (Из пережитого в Киеве в 1918 году). Н.М. Могилянский. Архив русской революции. Т. 11.  М. 1991.: «Терра». Л. 83.

[8] Брест-Литовск. (Из мемуаров Оттокара Чернина). Архив русской революции. Т. 2.  М. 1991.: «Терра». Л. 132.

последние публикации