Попытки создания церковно-исторической школы в Виленском университете (1820-е гг.)

Виленский императорский университет (1803–1832) оказал значительное влияние на развитие науки и культуры в регионе, охватывающем современные Беларусь, Литву и Польшу. Среди его выпускников и преподавателей были выдающиеся ученые (И. Лелевель, И. Данилович, С. Юндзилл и др.), писатели (Ю. Словацкий, А. Мицкевич и др.), а также представители духовенства (митрополит Иосиф (Семашко), архиепископ Антоний (Зубко), митрополит Игнатий Головинский и др.), сыгравшие важную роль в общественной и культурной жизни XIX века.

         В классической историографии Виленского университета, в частности в фундаментальной монографии Ю. Белинского, а также в исследовании Л. Яновского, содержится утверждение, имеющее значительную важность для белорусоведения и изучения процессов формирования современной белорусской национальной идентичности. Однако данное положение остается недостаточно осмысленным в современной белорусской историографии. Оно касается так называемого «белорусско-литовского» движения или кружка, существовавшего в академической среде в Вильне в 1820-х годах. Ю. Белинский так описывает это движение: «В это время в Вильне среди академической молодежи было несколько сыновей священнослужителей, таких как И. Данилович, Михал Бобровский, Антоний Марциновский, Жегота Онацевич (он же Игнатий Онацевич, сын каноника Михаила Онацевича [Подробнее о нем см. 4, с. 110; 20, s. 645]), Платон Сосновский [Подробнее о нем см. 10] и другие, менее известные фигуры. Эти молодые люди обладали некоторыми знаниями старославянского языка, а также в определенной степени владели белорусским, на котором, в частности, писались все акты до Люблинской унии. Данилович пробудил у них интерес к поиску старопечатных и рукописных памятников славянской письменности. Ситуация изменилась после того, как при Университете была учреждена Главная духовная семинария (или, точнее, возобновлена в 1816 году), что привело к появлению в крае значительного числа молодых униатских священников с более высоким уровнем образования. В результате поиски славянских рукописей приобрели широкий размах и охватили обширные территории» [9, T. 3., s, 155].

         Л. Яновский, описывая «литовско-белорусское» движение, сопоставляет его с «жмудско-литовским» направлением. Он отмечает, что в академической среде Виленского университета формировались два течения. «Первое ‒ литовско-белорусское ‒ объединяло таких ученых, как И. Данилович, М. Бобровский, И. Онацевич и др. Этот кружок, малоизученный, но представляющий значительный интерес, первоначально сосредоточился на изучении истории Литвы, однако впоследствии принял концепцию gente Lithuanus, natione Polonus («по происхождению литвин, по национальности поляк»). Второе направление ‒ жмудское ‒ ориентировалось на языковую самостоятельность и пользовалось популярностью среди ряда студентов» [14, s. 11].

         Согласно Яновскому, деятельность представителей литовско-белорусского движения способствовала формированию самостоятельной исторической школы: «Развивались … исследования, однако наибольшее внимание уделялось изучению прошлого Литвы. Ряд профессоров Виленского университета …, а также их ученики … сформировали целую научную школу, ныне во многом забытую, но заслуживающую особого внимания» [14, s. 11].

         При этом ни Ю. Белинский, ни Л. Яновский не уделяют достаточного внимания белорусскому направлению, сложившемуся среди выходцев из униатского духовенства. В их работах данное явление практически не анализируется, а сведения о научных изысканиях его представителей отсутствуют. В то время как исследования И. Даниловича и И. Онацевича, относящиеся в основном к сфере светской истории ВКЛ и Речи Посполитой, достаточно хорошо изучены, научное наследие М. К. Бобровского, П. Сосновского и А. Сосновского в области церковной истории остается недостаточно освещенным. Между тем, с точки зрения истории Церкви, именно эти ученые, связанные с Виленским университетом, представляют наибольший интерес. Анализ их научной деятельности в области церковной и светской истории позволяет выявить предпосылки формирования церковно-исторической школы, ориентированной на изучение восточнохристианской традиции (православной и униатской) в ВКЛ и Речи Посполитой. Несмотря на наличие благоприятных условий, данное направление так и не оформилось в самостоятельную исследовательскую школу в стенах Виленского университета.

         В процессе формирования церковно-исторического направления в Виленском университете можно выделить ряд предпосылок, непосредственно обусловленных историко-культурным контекстом. Во-первых, значимую роль сыграли Главная семинария и богословская секция, функционировавшие при университете. Они стали одной из первых образовательных площадок, где местное униатское духовенство получало всестороннее академическое образование.

         Во-вторых, выходцы из семей униатских священников, обучаясь наряду с представителями латинского духовенства, осваивали широкий спектр дисциплин, включая древние и современные иностранные языки, точные науки, философию и богословие. Особое значение в этой системе образования имело каноническое право, изучение которого обеспечивало священнослужителям необходимые компетенции в области канонов и церковно-правовых актов.    Актуальность изучения канонического права значительно возросла в контексте нарастания противоречий между епархиальным духовенством, представленным Брестским капитулом, и орденом базилиан. Необходимость обоснования прав униатских капитулов на свое существование, прав на владение фундушами, перешедшими под контроль базилиан, а также на приходы, преобразованные в монастыри, требовала от наиболее образованных представителей капитула обращения к древним актам в поисках юридических оснований для защиты своих позиций [Подробнее см. 2, с. 156‒168]. Эта ситуация отчасти сравнима с положением свт. Георгия (Конисского), так же занимавшегося поиском и анализом древних актов в связи с необходимостью доказывать права православных на тот или иной храм [Ср. 6, с. 205‒207].

         Результатом этой деятельности стало появление ряда историко-канонических исследований, подготовленных под эгидой Брестского капитула. Среди них можно выделить: Ответы Брестского капитула на вопросы митрополита Иосафата (Булгака) (1819), Представление А. Сосновского о незаконности взимания латинским духовенством десятины с униатов (январь 1824) и его же Записку о средствах умножения в греко-унитском духовенстве просвещения (сентябрь 1824) [5; 8].

         Несмотря на официальный характер этих документов, в них отчетливо прослеживается научный подход, выраженный в тщательной работе с историческими источниками XV–XVIII вв. Большая часть материалов была собрана из архивов Брестского капитула, консисторского архива Виленской митрополичьей епархии, а также ряда приходских собраний. Значительный вклад в подготовку этих документов внесли каноник А. Сосновский, носивший звание экзаменованного теолога Виленского университета, и его сын П. Сосновский ‒ доктор богословия и канонического права, профессор моральной теологии того же университета [7, c. 491].

         В период 1825–1828 гг. А. Сосновский занимал должность официала Виленской митрополичьей епархии, в сферу его ответственности, помимо прочего, входило курирование консисторского архива, богатого древними грамотами. Будучи настоятелем Никольской церкви, он также сыграл важную роль в изучении славянского письменного наследия, став первооткрывателем Киевской псалтири ‒ одного из древнейших памятников славянской письменности [Подробнее см. 8; 1, c. 56‒63] Однако его научно-исследовательская деятельность в области истории Церкви была ограничена тремя вышеупомянутыми трудами. Помимо них, Сосновский-старший оставил историческую записку о Литовском статуте. Кроме того, занимая должность настоятеля Клещельского Никольского прихода, он активно занимался сбором этнографического материала [18, s. 503].

         Значительный вклад в изучение истории восточнохристианской традиции на землях ВКЛ внес Платон Сосновский. Однако, несмотря на интерес к исторической тематике, его основная научная деятельность была сосредоточена на богословии. С 1823 г. он преподавал моральное богословие, одновременно занимаясь подготовкой к изданию трудов своего предшественника по кафедре ‒ Я. К. Ходани [10, s. 314‒316].

         В 1823 г., после публикации в журнале Dzieje Dobroczynności («Деяния благотворительности») статьи иеромонаха Фомы (Маевского) O hierarchii Kościoła Ruskiego z Rzymem zjednoczonego («О иерархии Русской церкви, соединенной с Римом») [См. 16], содержавшей историко-каноническую критику института капитул в униатской церкви, П. Сосновский подготовил ответное исследование Uwagi do artykułu „O hierarchii Kościoła Ruskiego“(«Замечания к статье „О иерархии Русской церкви“») [См. 23]. Первоначально задуманное как полемический ответ, оно в итоге превратилось в масштабное историко-каноническое исследование, посвященное институциональному развитию капитул в унии, их видам и каноническому статусу.

         Отличительной особенностью работы Сосновского, в сравнении с позицией Маевского, апеллировавшего преимущественно к древним канонам и современным постановлениям униатской иерархии, стало обращение к историческим источникам XV–XVIII вв. На основе анализа этих документов он de facto доказал существование капитул при ряде униатских епископских кафедр, правовой статус которых был подтвержден королевскими привилеями. В качестве дополнительной аргументации он опубликовал ряд исторических документов, среди которых «Фундушевая запись Волчинской церкви» [См. 21] и «Привилей Сигизмунда III, данный русскому духовенству» [См. 22].

         Исторические исследования П. Сосновского не ограничивались изучением института капитулов и прав светского униатского духовенства. В одном из писем к М. Бобровскому он упоминает о разборе актов, относящихся к периоду заключения Брестской унии, что свидетельствует о его более широком интересе к истории Церкви на белорусских землях. В частности он пишет: «Разбирая хроники, относящиеся к истории нашей Церкви, я наткнулся на следующую трудность, которую до сих пор не могу разрешить. Все историки, говоря … о поездке Потея и Терлецкого в Рим для принесения папе присяги, относят это событие к концу 1595 года. Между тем у меня в руках имеется оригинальная булла Климента VIII относительно оставленной митрополиту власти посвящать русских епископов без просьбы … в Рим. Эта булла издана в начале того же 1595 года, VII календ марта (23 февраля), и в ней уже в самом начале говорится, что Потей и Терлецкий принесли папе присягу от имени всего русского духовенства. Следовательно, отсюда можно было бы заключить, что либо в папской булле допущена ошибка в дате, что кажется невозможным (поскольку и папа Павел V в своей булле 1605 года, подтверждая эту буллу, указывает ту же самую дату, а её оригинал я также имею перед глазами)» [15, k. 63].

         Кроме того, в том же письме Сосновский сообщает о сотрудничестве с протоиереем И. Григоровичем, связанного с подготовкой четырех документов для второго тома его «Белорусского архива», который, однако, так и не был опубликован [15, k. 63]. Этот факт указывает на активное участие Сосновского в более широких исследовательских инициативах, направленных на изучение церковно-исторического наследия восточнохристианской традиции на белорусских землях.

         Протоиерей Михаил Бобровский оказывал значительную поддержку исследовательским инициативам Антония и Платона Сосновских. Его научные интересы в области церковной истории были сосредоточены преимущественно на изучении языка, письменной и книжной культуры.

         В период пятилетней командировки (1817–1822), финансируемой Виленским университетом, Бобровский, помимо изучения библеистики, ориенталистики и богословских дисциплин, активно занимался поиском и анализом как памятников славянской письменности, так и исторических актов, хранящихся в архивах Австрии, Италии, Хорватии, Франции и Германии. Значительная часть этой работы выполнялась по индивидуальным поручениям влиятельных заказчиков и друзей из виленской академической среды, среди которых были князь А. Чарторыский, граф Н. П. Румянцев, а также историки И. Лелевель и И. Данилович [15, k. 52‒56].

         Из-за утраты многих источников сегодня возможно лишь фрагментарно восстановить объем проделанной Бобровским работы. До наших дней сохранились два его неопубликованных археографических сборника: Elenchus actorum in residentia Romana ord. s. Basilii Magni congregationis Ruthenorum reperibilium («Список актов, обнаруженных в Римской резиденции Ордена Святого Василия Великого русской конгрегации») [13] и Materiały dotyczące dziejów Kościoła Wschodniego w Polsce i zakonu bazylianów z lat 1476–1816, zebrane w archiwum watyńskim («Материалы, касающиеся истории Восточной Церкви в Польше и ордена базилиан с 1476 по 1816 гг., собранные в ватиканском архиве») [17]. Второй сборник представляет особую ценность, поскольку содержит знаменитое Миссаилово послание 1476 г., подлинность которого до сих пор является предметом научных дискуссий.

         Деятельность Бобровского как историка прослеживается и в ряде других его сочинений, таких как его речь о знаменитых профессорах Виленского университета или речь на торжествах по поводу открытия Литовской семинарии (обе написаны в 1828 г.) [12].

         Особую компетентность как историк М. Бобровский проявил при подготовке обширной статьи O wpływie Kościoła Rzymskiego na język Słowiański, pod względem Liturgii używany osobliwie w Dalmacji («О влиянии Римской Церкви на богослужебный славянский язык, используемый в Далмации») [19], а также при переводе и составлении развернутого комментария к работе М. Совича Uwagi nad nieumiejętnością języka słowiańskiego literalnego w Dalmacyi. Dziełko pozgonne nayszanownieyszego X. Mateusza Sowich, zeszłego Archidyakona d’Ossero («Замечания о незнании книжного славянского языка в Далмации. Посмертный труд достопочтенного отца Матео Совича, покойного архидиакона д’Оссеро») [11]. Эти труды были подготовлены в 1826 году по случаю открытия курса церковнославянского языка. Примечательно, что в данных исследованиях Бобровский предпринял попытку сравнительного анализа исторических и культурных реалий Далмации и белорусских земель. Ключевой вывод, к которому он приходит, имеет прямое отношение к концептуальному осмыслению процесса белорусской истории, культуры и идентичности, как целостностного процесса: он отмечает несправедливое вытеснение восточнославянского языкового и книжного наследия на периферию культурной и политической жизни Речи Посполитой. Это явление Бобровский связывает с доминирующим влиянием Короны над ВКЛ. Особое значение в данном контексте имеет использование самого понятия «белорусский язык», относящегося к языку, именуемому в современной историографии старо-белорусским. При этом, отец Михаил отмечает, что процесс становления старо-белорусского языка был одновременно процессом искажения языка церковнославянского. Однако данное утверждение является лишь констатацией факта без оценочных суждений [11, s. 399].

         Несмотря на сравнительно небольшое количество сохранившихся работ М. Бобровского, его научный потенциал и наработки оказали значительное влияние на последующее развитие исторических исследований. Результаты его трудов были использованы рядом видных исследователей, связанных с Виленским университетом, среди которых Ю. Ярошевич (униат, выходец из Подляшья, крестный отец М. О. Кояловича), А. Б. Йохер и Т. Нарбутт.

         Однако по ряду причин труды Антония и Платона Сосновских, а также М. Бобровского, И. Даниловича, И. Онацевича и других исследователей не смогли заложить основу для формирования церковно-исторической школы, аналогичной той, что возникла в Санкт-Петербургской духовной академии в 1860–1870-х гг., представителями которой были М. О. Коялович и П. Н. Жукович. Это обусловлено совокупностью объективных факторов, среди которых ‒ ранняя смерть П. Сосновского (скончался в 1827 г. в возрасте 27 лет), удаление М. К. Бобровского и И. Даниловича из университета в ходе репрессий против филоматов (1824 г.), закрытие Главной семинарии, что лишило униатов возможности получения высшего образования, а также окончательное упразднение Виленского университета в 1832 г. [Подробнее см. 3, с. 72‒77]

         Таким образом, исследование попыток создания церковно-исторической школы в Виленском университете в 1820-х годах позволяет выделить несколько ключевых аспектов. Во-первых, рассмотренные материалы и исследования, свидетельствуют о наличии устойчивого интереса к изучению истории Церкви, прежде всего восточнохристианской традиции, среди университетских ученых и выпускников ‒ выходцев из среды униатского духовенства. Несмотря на то, что данное направление не оформилось в полноценную научную школу, отдельные исследователи внесли значительный вклад в развитие исторических знаний о церковных процессах в ВКЛ и Речи Посполитой.

         Во-вторых, деятельность таких ученых, как И. Данилович, И. Онацевич, прот. М. Бобровский, Антоний и Платон Сосновские, демонстрирует сочетание академического подхода к изучению истории с практическими задачами церковного управления. Исследования канонического права, истории униатской церкви и церковной иерархии, проведенные ими, позволяли не только реконструировать процессы, происходившие в церковной жизни, но и аргументированно отстаивать права униатского духовенства.

         Важной особенностью исследовательской деятельности данной группы ученых было их обращение к историческим источникам, включая рукописи, архивные документы и старопечатные книги. Это свидетельствует о наличии серьезного историко-филологического подхода, который был характерен и для других направлений, развивавшихся в Виленском университете в первой трети XIX в. Особую роль в этом сыграл М. Бобровский, имевший за плечами богатый опыт изучения памятников славянской письменности, древних актов, а также изучал ряд важных вопросов, затрагивающих положение кирилло-мефодиевского наследия в общеевропейском масштабе.

         Несмотря на высокий уровень отдельных исследований, формирование церковно-исторической школы оказалось невозможным по ряду объективных причин. Во-первых, политическая ситуация в регионе, включая усиление контроля со стороны российских властей привела к кадровым потерям среди университетских ученых. Во-вторых, запрет на обучение униатов в Главной семинарии и закрытие Виленского университета в 1832 г. лишило униатское духовенство возможности получения систематического высшего образования у себя на родине, что значительно ослабило интеллектуальную базу данного направления. В-третьих, отсутствие институциональной поддержки и устойчивых исследовательских традиций не позволило продолжить начатые труды в полном объеме.

         Тем не менее, научная деятельность виленских историков не была забыта. Их работы хоть и опосредовано, но все же оказали влияние на последующее развитие церковно-исторической науки в Российской империи, в частности, в Санкт-Петербургской духовной академии во второй половине XIX века. Такие ученые, как М. О. Коялович и П. Н. Жукович, во многом продолжили разработку вопросов, которые поднимались их предшественниками в Вильне, хотя и на основе совершенно иной концептуальной модели, известной в современной историографии как западнорусизм.

         Таким образом, несмотря на то, что церковно-историческая школа в Виленском университете не получила полноценного институционального оформления, вклад ее представителей в изучение церковной истории Беларуси, Литвы и Польши остается важной страницей в развитии исторической науки региона.

Источники и литература:

1. Бобровский, П. О. Антоний Юрьевич Сосновский, старший соборный протоиерей, настоятель Св. Николаевской церкви в Клещелях: (один из триумвиров Брестского капитула) / П. О. Бобровский. – Вильна : Губернская типография, 1890. – [2], VI, 202 с.
2. Бобровский, П. О. Русская греко-униатская церковь в царствование императора Александра І : историческое исследование по архивным документам / П. О. Бобровский. – Санкт-Петербург : Типография В. С. Балашева, 1890. – XVI, 394, [2] с.
3. Бобровский, П. О. Михаил Кириллович Бобровский (1785–1848) : Ученый славист-ориенталист / П. О. Бобровский. – Санкт-Петербург, 1889. – VIII, 3–105 с.
4. Лісейчыкаў, Д. Святар у беларускім соцыуме : прасапаграфія ўніяцкага духавенства 1596–1839 гг. / Д. Лісейчыкаў. – Мінск, 2015. – 717 с.
5. Сосновский, А., протоиерей. О средствах умножения в греко-унитском духовенстве просвещения / протоиерей А. Сосновский // Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией : в 39 т. – Вильно : Тип. А. К. Киркора, 1865–1915. – Т. 16 : Документы, относящиеся к истории церковной унии в России. – 1889. – С. 520–548.
6. Теплова, В. А. Православная церковно-историческая школа Беларуси XIX – XX в.: генезис и традиции / В. А. Теплова // Беларусь, Расія, Украiна: дыялог народаў і культур. Серыя “Гістарыяграфічныя даследванні”. – Гродна, 2013. С. 205–213.
7. Объяснение Брестского униатского капитула на вопросные пункты Митрополита Булгака относительно его возникновения, прав, фундушей и современного (1819 г.) состояния // Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. 16 – Документы, относящиеся к истории церковной унии в России / Типография А. Г. Сыркина. – Вильна, 1889. – Т. 16. – С. 457‒491.
8. Янковский, П., протоиерей.  Древняя хартейная псалтирь Виленской Николаевской Церкви / протоиерей П. Янковский // Литовские Епархиальные Ведомости. – 1866. – № 20. – С. 855-867 ; № 21. – С. 907-919.
9. Bieliński, J. Uniwersytet Wileński (1579-1831) : w 3 t. / J. Bieliński. – Kraków, 1899. – T. 1-3.
10. Bobrowski, M. Nekrolog X. Platona Sosnowskiego / M. Bobrowski // Dziennik Wileński : Nowiny Naukowe. – 1828. – T. 3, № 7. – S. 311-317.
11. Bobrowski, M. Uwagi nad nieumiejętnością języka słowiańskiego literalnego w Dalmacyi. Dziełko pozgonne nayszanownieyszego X. Mateusza Sowich, zeszłego Archidyakona d’Ossero / M. Bobrowski // Dziennik Wileński. – 1826. – T. 1. – S. 203–222, 341–354, 391–407.
12. Bobrowski, M. Wspomnienie o znakomitych profesorach Wileńskiej Akademii i Uniwersytetu / M. Bobrowski // Alma Mater Vilnensis. – 1929. – S. 13-23.
13. Elenchus actorum in residentia Romana ord. s. Basilii Magni congregationis Ruthenorum reperibilium [rękopis]  // Biblioteka Narodowa. — Magazyn Rękopisów. — Rps BOZ 1136.
14. Janowski, L. W promieniach Wilna i Krzemieńca / L. Janowski. – Wilno : Nakładem księgarni Józefa Zawadskiego, 1923. – 271 s.
15. Korespondencja i różne materiały ze spuścizny Michała Bobrowskiego // Biblioteka Narodowa. – Magazyn Rękopisów. – Rps BOZ 1795.
16. Majewski, T. O hierrchii Kościoła Ruskiego z Rzymskim zjednoczonego / T. Majewski // Dzieje Dobroczynności. – 1823. – T. 2. – S. 8–22 ; T. 3 – S. 178–186 ; S. 275–283 ; S. 439–443.
17. Materiały dotyczące dziejów Kościoła Wschodniego w Polsce i zakonu bazylianów z lat 1476-1816, zebrane w archiwum watyńskim [rękopis]  // Biblioteka Narodowa. – Magazyn Rękopisów. – Rps BOZ 827
18. Matus, I. Schyłek unii i proces restytucji prawosławia w obwodzie białostockim w latach 30. XIX wieku / I. Matus. – Białystok : Wydawnictwo Uniwersytetu Białostockiego, 2012. – 620 s.
19. O wpływie Kościoła Rzymskiego na ięzyk słowiański, pod względem liturgii uważany, osobliwie w Dalmacyi. Rozprawa na publicznem posiedzeniu Cesarskiego Wileńskiego Uniwersytetu d. 15 września 1826 czytana [rękopis] // Biblioteka Narodowa. – Magazyn Rękopisów. – Rps BOZ 1659.
20. Sosna, G. Hierarchia, kler i pracownicy Kościoła Prawosławnego w XIX–XXI wieku w granicach II Rzeczypospolitej i Polski powojennej / G. Sosna, A. Troc-Sosna. – Warszawa — Bielsk Podlaski : Warszawska Metropolia Prawosławna, 2017. – 1002 s.
21. Sosnowski, P. Fundusz cerkwi greko-unickiej wołczyńskiej / P. Sosnowski // Dzieje Dobroczynności. – 1823. – № 11. – S. 283–284.
22. Sosnowski, P. Przywilej Zygmunta III dany duchowieństwu ruskiemu / P. Sosnowski // Dzieje Dobroczynności. – 1823. – № 10. – S. 164–169.
23. Sosnowski, P. Uwagi nad artykułem «O hierrchii Kościoła Ruskiego z Rzymskim zjednoczonego / P. Sosnowski // Dzieje Dobroczynności. – 1823. – № 12. – S. 443–438 ; 1824 ‒ № 3. – S. 222–231 ; № 4. – S. 324–335 ; № 5. – S. 469–488 ; № 6. – S. 550–556.