Аннотация
В статье показывается, что общая полиция Российской империи в начале XX в. в силу своей малочисленности не имела возможности предотвратить массовые столкновения между разными этническими общностями. Обвинения чинов полиции в их организации не имеют под собой фактических оснований.
_________________________________________________________
Если беспорядки 23 октября закончились смертью одного человека, то следующий день принес гораздо больше жертв после вмешательства в конфликт представителей гомельской еврейской самообороны. Прежде чем проанализировать их участие в массовых беспорядках в Речице, следует упомянуть еще об одном событии, о котором Л. Смиловицкий не сообщает в своем исследовании. Вместе с тем оно опровергает его схему о вооруженных властями громилах, преследующих еврейское население. В частности, рано утром 24 октября в Речицу стали стекаться крестьяне из окрестных деревень «с кольями, собственными ружьями и палками, говоря, что они прибыли для уничтожения демократов» [1, л. 20]. На базарной площади собралось приблизительно 2 000 крестьян. Несмотря на многолюдную толпу, полиция и начальник воинского управления вместе с дружинниками смогли ее разогнать, поэтому «погром ограничился лишь разбитием двух лавок». Таким образом, полиции и импровизированной дружине удалось 24 октября не допустить повторения в еще большем масштабе погромных действий крестьян в городе.
Однако около 10 часов утра подполковник В.И. Скворцов получил с железнодорожной станции сообщение о том, что в Речицу прибыл поезд, на котором приехала «партия гомельских демократов-революционеров». Им навстречу был отправлен отряд из трех нижних чинов, городового и шести дружинников под командованием армейского унтер-офицера. На выходе из города по Вокзальной улице патруль встретил идущих к ним по шоссе «около 20 человек молодых евреев». В ответ на требование начальника патруля остановиться, они выхватили из карманов револьверы, «произвели несколько выстрелов в патруль и бросились бежать по соседним дворам и баштанам (огородам)» [1, л. 20]. Унтер-офицер и нижние чины побежали в сторону центра города наперерез боевикам, а дружинники и высыпавшая вслед за ними из окрестных домов толпа «вооруженных чем попало» мещан бросилась вдогонку за стрелявшими. В процессе погони было убито 4 приезжих и схвачено 8 раненых, у которых были «найдены и отняты: различных систем револьверы, кинжал, бомба, проездные билеты из Гомеля и прокламации». В рапорте исправника не скрывается, что толпа учинила самосуд над задержанными, избивая их «чем попало, приговаривая при каждом ударе, что это «за долой самодержавие» [1, л. 20]. Около двух часов дня с вокзала поступило очередное сообщение о том, что из Гомеля в Речицу выехало еще 80 боевиков на помощь своим речицким товарищам. Подполковник распорядился о высылке в сторону вокзала и станции нескольких патрулей численностью по 15 человек каждый под командованием армейских нижних чинов. Один из этих отрядов расположился в засаде на входе в город в ожидании условного сигнала. Сам Скворцов вместе с полицейским надзирателем, городовыми и железнодорожными жандармскими чинами разместился на вокзале. Вместо ожидавшихся 80 человек патруль увидел «идущими по шоссе к городу кучку молодых евреев», которые обратились в бегство при попытке их задержания. Открыв огонь из винтовок, сидевшие в засаде бросились вслед за ними. Патрулю удалось ранить и поймать 5 человек, изъяв у задержанных четыре револьвера. После этой стычки дружинники прочесывали дворы в поисках скрывшихся членов боевых групп. Поиск привел к задержанию еще 17 человек «с тяжкими и легкими повреждениями» [1, л. 20]. Во дворе одного из домов обнаружили тело мещанина Виленского, убийцы которого остались неизвестными. В этот же день от тяжелых ранений скончался в больнице Рапопорт. Л. Смиловицкий писал о том, что раненым, запертым в полицейском управлении, до вечера не предоставлялась медицинская помощь. Однако в полицейском отчете исправника указывается, что «все раненые помещены были сейчас же в Речицкую земскую больницу, некоторым сделаны операции прибывшими из Гомеля докторами» [1, л. 21]. На момент написания рапорта в больнице продолжали находиться под присмотром врача тяжелораненые, а легкораненые с разрешения судебного следователя были отпущены к родным. Больше вооруженных столкновений в городе 24 октября не происходило. Ранним вечером в уездный центр вернулся речицкий исправник С.А. Житников.
На следующий день с утра в город вновь потянулись местные крестьяне «с целью грабежа», но они «были рассеяны и не допущены в город» полицией [1, л. 21]. Попытки проникновения в Речицу отмечались еще несколько дней, но угрозы не представляли, поскольку к этому времени в распоряжении полиции появилась вооруженная сила. 25 октября в 2 часа дня в город прибыла рота Вышневолоцкого пехотного полка. В этот же день по настоянию исправника произошло разоружение дружинников, однако вечером подполковник В.И. Скворцов распорядился выдать 20 винтовок речицким мещанам «для самозащиты от демократов» [1, л. 21]. Этот факт исправник посчитал необходимым отметить в рапорте, выражая тем самым свое несогласие с действиями офицера. Начальник полиции приступил к розыску награбленного имущества, но признавал, что дело движется медленно «за недостатком чинов полиции и вследствие ожидавшихся погромов во всех местечках и произведенных погромов во многих деревнях» [6, л. 21]. Свое личное отсутствие в уездном городе исправник объяснил поездкой в Лоев в целях недопущения погромных акций в этом местечке. Общая сумма ущерба, понесенного жителями Речицы, оценивалась начальником полиции в 150 тыс. рублей. Однако более печальным был исход конфликта, измеренный в людских потерях: за два дня в городе погибли 7 и были ранены 23 человека, причем пострадавшие были исключительно из числа евреев.
В своей статье израильский историк справедливо отметил тот факт, что участники дружины, городские жители и начальник воинского управления не понесли наказания за явное превышение самообороны и своих должностных полномочий. Однако им игнорируется то, что волна насилия в Речице была спровоцирована действиями активистов местных социалистических организаций. Именно они первыми применили огнестрельное оружие, вызвав крестьянский погром 23 октября 1905 г., во время которого был убит человек. Приезд на следующий день из Гомеля вооруженных стрелковым оружием боевиков социалистических партий тоже достаточно трудно считать формой самообороны. Вооруженная радикальная молодежь очевидно не намеревалась демонстрировать законопослушное поведение. В свою очередь утром 24 октября дружинники фактически предотвратили попытку устроить новый погром, не допустив вместе с полицией проникновение в город местных крестьян. Это не позволяет безапелляционно отождествлять их с погромщиками и криминальным элементом.
Полицейский рапорт несколько раз подчеркивал неспособность полиции противостоять массовым беспорядкам. На это обстоятельство уже давно обращали внимание отдельные, в том числе иностранные, историки. В частности, в 1987 г. в своей статье «Царское правительство и погромы 1903–1906 гг.» Ш. Ламброза писал об «удивляющей» слабости полиции Российской империи в начале XX в. [2, p. 292]. Общая полиция просто физически не могла вследствие своей малочисленности предотвратить любые массовые беспорядки. Против толпы в несколько тысяч местных крестьян и городских жителей общая полиция Речицы могла выставить лишь с десяток полицейских. Неудивительно, что исполнявший обязанности начальника полиции в городе помощник исправника В.П. Бабаев фактически потерял контроль над ситуацией и устранился от руководства, опасаясь, по всей видимости, за свою жизнь. Фактически командование над полицией и сформированной дружинной взял на себя начальник местного воинского управления, который не имел на это полномочий. Однако нельзя не признать, что эта инициатива позволила предотвратить новый погром со стороны крестьян и сохранить контроль на городских улицах. Жесткая расправа над бойцами гомельской самообороны, которых избивали после задержания, была противоправным деянием. Вместе с тем главными участниками задержания выступили не чины полиции, а члены дружины, горожане и армейские нижние чины. С другой стороны, стрельба в ответ на приказ патруля прекратить движение сыграла роль детонатора насилия, над которым полиция в сложившихся обстоятельствах не имела контроля. Представляется, что приведенные выше факты и соображения на примере речицкого конфликта позволяют отказаться от упрощенной трактовки действий общей полиции в условиях массовых беспорядков в период 1905–1907 гг., не говоря уже о причастности общей полиции Речицкого УПУ к организации погрома 23–24 октября 1905 г.
- Национальный исторический архив Беларуси. Ф. 299. Оп. 2. Д. 13335.
- Lambroza, Shlomo The Tsarist Government and the Pogroms of 1903–06 / Shlomo Lambroza // Modern Judaism. – 1987. – Vol. 7. – № . 3 (Oct., 1987) – P. 287–296.
