Friday, March 29, 2024

Образ Российской империи в белорусских вузовских учебниках истории на рубеже XX ‒ XXI веков

После распада СССР новые государства, образовавшиеся из его бывших союзных республик, начали обзаводиться собственными историями. Эти истории должны были не только найти собственные «национальные» державы в прошлом, подтверждая право на суверенное существование, но и объяснить, почему «национальная государственность» прошлого исчезла. Это было нужно, помимо прочего, для легитимации новых элит, внезапно ставших из республиканских государственными. Естественно, своё национальное видение истории должно охватывать как можно большее количество граждан, поэтому национальные концепции истории стали распространяться через систему образования. Появилась некая стандартизированная система информации, направленная на создание «нужной», идеологически безопасной для новых режимов, исторической памяти. Краеугольным камнем в новых национальных концепциях истории стал образ России. Причина этого достаточно проста – полученный суверенитет оценивался новыми локальными элитами как главная ценность, но получен он был после распада СССР, а в период, когда республики находились в составе СССР, суверенитет как главная ценность отсутствовал. Отсутствовал он и во времена Российской империи. Отсюда делался достаточно простой вывод о том, кто виновен в отсутствии национального суверенитета. Усугублялась ситуация формированием представлений о наличии в прошлом национальных государств. Куда исчезли эти государства, также становилось понятно из утверждений, что те или иные земли вошли в состав России. Не обошло подобное видение истории и Белоруссию.

В 1994 г. вышли «Нарысы гісторыі Беларусі» в двух частях.

Территория, на которой сейчас расположена Белоруссия, вошла в состав Российской империи в конце XVIII в. Но и до этого времени Россия влияла на земли будущей Белоруссии в силу хотя бы географического расположения. Ещё в советской белорусской исторической науке была сконструирована субъектность Белоруссии по отношению к тому времени, когда её не было даже в самых смелых проектах. В постсоветское время стремление зафиксировать субъектность Белоруссии и белорусов в истории лишь усилилось1. В белорусских учебниках также есть примеры конструирования субъектности Белоруссии. Например, осуждаются польские патриоты и декабристы — за то, что при проведении переговоров по вопросу русско-польских границ «отказывали в праве на самостоятельное существование» Белоруссии2. Таким образом, в первую половину XIX в. переносятся реалии конца ХХ в., которые совершенно естественно не могли быть известны в то время, поэтому обвинение декабристов и польских патриотов в невнимании к белорусскому вопросу абсолютно голословно по причине отсутствия этого вопроса в то время.

Белорусские учебники истории (как учебники других стран) так или иначе отражают официально одобренную точку зрения на оценку тех или иных событий прошлого, отшлифованную соответствующими воззрениями авторов.

В 2003 г. вышла первая часть «Истории Беларуси», которую написал Я.И. Трещенок. В ней описывалась история досоветского периода. Вторая часть вышла в 2005 г. Её авторами, помимо Я.И. Трещенка были ещё трое историков.

Для уяснения ситуации стоит кратко проанализировать несколько событий, через которые в основном формировался образ Российской империи у белорусских студентов на рубеже XX ‒ XXI вв. Это ‒ политика на вновь присоединённых территориях после разделов Польши, восстание 1863 ‒ 1864 гг. и так называемое формирование белорусской нации, по отношению к которому оценивается российская элита в конце XIX – начале ХХ в.

Российская империя практически во всех белорусских учебниках истории представлена в первую очередь с точки зрения функционирования имперской администрации. Все учебники, за исключением одного3, рассматривают историю как описание хронологии событий с более или менее подробными объяснениями их причин. Единственная книга, где избрана иная подача материала ‒ учебник Я.И. Трещенка. Этот учебник направлен на анализ причин событий, поэтому рассуждения в нём доминируют над описанием последовательности исторических событий, хотя этот учебник местами более эмоционален.

Шеститомник «Гісторыя Беларусі» выпускался с 2000 по 2011 г.

Образ Российской империи в вузовских учебниках в основном нейтральный. Однако в ряде из них используются определённые конструкции или термины, которые имеют негативную коннотацию. Подспудно это влияет на восприятие образа империи читателями. Например, в некоторых учебниках часто используется слово «царизм»4. Утверждается, что конфликты между местными помещиками и крестьянами власти старались использовать для «насаждения веры в доброго царя» и «русификации землевладения и административного аппарата»5. В «доброго царя» крестьяне верили и без российской администрации. Это был своеобразный механизм психологической компенсации. Также деятельность по унификации административного законодательства империи (введение общероссийского законодательства, перевод администрации на государственный язык, уточнение административных названий) почему-то воспринимается как политика «обострения и разжигания национальных, религиозных противоречий между крестьянами и местным дворянством»6. Однако единое законодательство, распространение государственного языка и т.д. не имели потенциала обострения противоречий между социальными группами региона. Такие противоречия формировались, скорее, местными помещиками, шляхтой и интеллигенций, которые, исповедуя польский патриотизм и желая возродить Польшу, наталкивались на нежелание крестьянской массы поддерживать эти идеи.

Достаточно ангажированной и очень мифологизированной темой в белорусской историографии является польское восстание 1863 ‒ 1864 гг. В белорусских учебниках оно рассматривается только как протекающее на территории Белоруссии, часто не затрагивая даже Литву (хотя Белоруссия и Литва входили в то время в единый регион ‒ Северо-Западный край), поэтому складывается впечатление, что тогда Белоруссия была определенным политическим субъектом со своими границами, интересами и политикой. В белорусской национальной идеологии это восстание часто определяется как белорусское национально-освободительное. Следовательно, политика империи по его подавлению сразу же приобретает антибелорусскую окраску. В некоторых учебниках от этого утверждения отошли, прямо подчеркнув польскую направленность восстания7. В других об этом предпочитают не говорить. Когда упоминается о репрессиях по отношению к повстанцам, большинство авторов игнорируют тот факт, что репрессии осуществлялись после расследования и суда. Также игнорируется и то, что повстанцы, в отличие от имперских сил, широко использовали террор, уничтожая не только представителей российской армии или администрации, но и местных крестьян. Причём террор повстанцев иногда был немотивированным, когда они подвергали убийствам просто оказавшихся у них на пути крестьян. Авторы учебников в целом игнорировали это, заявляя, что «многие активные деятели были арестованы, расстреляны или повешены», «сотни повстанцев были убиты в боях, расстреляны или публично повешены»8, «царизм […] жестоко расправился с участниками восстания»9. Жестокость имперских властей заключалась в том, что повстанцев привлекали к ответственности по суду и строго в рамках законодательства. Но в результате чтения некоторых учебников складывается впечатление о неких зверствах имперской администрации по отношению к повстанцам, которые якобы не совершали террор в отношении мирного населения.

Третье издание двухтомника «Гісторыя Беларусі» под редакцией Е.К. Новика и Г.С. Марцуля вышло в 2007 г.

Что касается образа поздней Российской империи, то белорусская пропаганда закрепила откровенно негативное её восприятие. Авторы учебников, не соглашающиеся с бытованием таких догм, вынуждены обходить данный вопрос, ограничиваясь достаточно пространными формулировками. Например, «политика царского правительства в отношении Белоруссии оставалась прежней и была направлена на укрепление тут монархических порядков»10. Пытаясь сохранить объективность и находясь в узком идеологическом коридоре, авторы, говоря о поздней империи (сакральном для белорусской концепции истории периоде формирования собственного национализма) обходятся без указания того, как именно империя вела себя по отношению к белорусскому вопросу11. Поскольку повторять догмы, созданные самими националистами ещё в начале ХХ в. и дожившие до сегодняшнего дня, ненаучно, а опровергать их неидеологично.

Однако существует единственный учебник под авторством Я.И. Трещенка, автор которого прямо указывает на то, что «объективная историография признана не замалчивать те или иные факты, пусть для кого-то и “неудобные”. Но она должна обязательно констатировать их реальный удельный вес, иначе мелкие второстепенные факты будут непомерно преувеличены, а крупные и существенные – преуменьшены»12. Я.И. Трещенок вообще достаточно резко отзывался о белорусском национализме и заявлял, что «отношение к националистам в Российской империи было снисходительно-терпимое»13, а «позиция официальных властей была достаточно осторожной и взвешенной»14.

В большинстве же учебников преобладает ставший традиционным взгляд на деятельность поздней империи. Имперская политика определяется как «великодержавный шовинизм», а её проявление в печати и общественных организациях маркируются как «реакционные», «крайне шовинистические», «авангард шовинистических изданий», «псевдобелорусские организации», «великодержавный, шовинистический орган», «шовинистическая печать», «чёрная, шовинистическая пресса»15 и т.п.

Таким образом, в большинстве белорусских учебников истории Российская империя предстаёт как антибелорусская, агрессивная реальность. Однако напрямую это обычно не прописывается, для создания нужного имиджа используются негативные оценочные характеристики деятельности имперской администрации.

1Подробнее о конструировании белорусской исторической субъектности в современной Белоруссии см.: Гронский А. Конструирование исторической субъектности в современной белорусской историографии // Общество и этнополитика: материалы Второй Междунар. науч-практ. Интернет-конф., 1 апреля ‒ 15 июня 2009 г. / СибАГС; под ред. Л.В. Савинова. Новосибирск: Изд-во СибАГС, 2009. С. 56-61.

2Нарысы гісторыі Беларусі. У 2-х ч. Ч. 1. Мінск: Беларусь, 1994. С. 284

3Трещенок Я.И. История Беларуси. Ч. 1. Досоветский период: Уч. пособие. Могилёв. МГУ им. А.А. Кулешова, 2003. 176 с.

4Пожалуй, наиболее часто это слово встречается в «Нарысах гісторыі Беларусі»

5Нарысы гісторыі Беларусі. У 2-х ч. Ч. 1. С. 269

6Там же. С. 277

7Трещенок Я.И. Указ соч. С. 128, Гісторыя Беларусі. У 2 ч. Ч. 1. Ад старажытных часоў па люты 1917 г.: падручнік; пад рэд. Я.К. Новіка, Г.С. Марцуля. 3-е выд. Мінск: Вышэйшая школа, 2007. С. 329.

8Нарысы гісторыі Беларусі. У 2-х ч. Ч. 1. С. 327.

9Там же. С. 328.

10Гісторыя Беларусі.; пад рэд. Я.К. Новіка, Г.С. Марцуля. С. 348.

11Там же. С. 369-374.

12Трещенок Я.И. Указ. соч. С. 150.

13Там же. С. 151.

14Там же. С. 151-152.

15Нарысы гісторыі Беларусі. У 2-х ч. Ч. 1. С. 422, 425, 426, 428; Гісторыя Беларусі: У 6 т. Т. 4. Беларусь ў складзе Расійскай імперыі (канец XVIII – пачатак ХХ ст.); Рэдкал. М. Касцюк і інш. Мінск: Экаперспектыва, 2007. С. 401 и т.д.

Александр ГРОНСКИЙ
Александр ГРОНСКИЙ
Александр Дмитриевич Гронский - кандидат исторических наук, доцент. Ведущий научный сотрудник Сектора Белоруссии, Молдавии и Украины Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской академии наук. Заместитель председателя Синодальной исторической комиссии Белорусской Православной Церкви. Доцент кафедры церковной истории и церковно-практических дисциплин Минской духовной академии им. святителя Кирилла Туровского. Заместитель заведующего Центром евразийских исследований филиала Российского государственного социального университета в Минске.

последние публикации