Известный чешский учёный-славист, археолог, историк и этнограф, академик Любор Нидерле (1865-1944) являлся в своё время одним из самых авторитетных специалистов в области славянской истории и археологии. Богатейшее творческое наследие академика Нидерле в значительной степени продолжает сохранять свою актуальность и научное значение.
Важным вкладом академика Л. Нидерле в развитие научного славяноведения стали его фундаментальные многотомные труды «Славянские древности» и «Жизнь древних славян», в которых чешский учёный уделил колоссальное внимание истории и культуре восточных славян и проблеме их единства.
По мнению чешского учёного-слависта, важной особенностью исторического развития восточных славян в ранее Средневековье было «чрезвычайно выгодное географическое положение» в среднем течении Днепра, а также то обстоятельство, что соседи восточных славян «на севере, востоке и на юге были пассивными и не смогли оказать эффективного сопротивления русскому продвижению» (Niederle 1924: 19)[1]. Эти обстоятельства, как полагал Л. Нидерле, объясняют успешное развитие древнерусской государственности и быструю колонизацию восточнославянскими племенами обширных пространств Восточной и Северной Европы от берегов Чёрного моря на юге до Восточной Прибалтики и южных берегов Белого моря на севере.
Особенно успешной было колонизация и хозяйственное освоение славянами обширных лесных пространств Северо-Восточной Европы, населённой редкими и немногочисленными финно-угорскими племенами. По словам академика Л. Нидерле, «в численном отношении финны сильно уступали славянам и поэтому теории, утверждающие, что современные великороссы являются обрусевшими финнами, я считаю совершенно тенденциозными и несоответствующими действительности» (Niederle 1924: 36)[2]. Таким образом, авторитетный чешский учёный-славист был категорическим противником модных в то время псевдонаучных теорий польских и позже украинских деятелей о неславянском – либо финском, либо туранском – происхождении великороссов. Между тем, как отмечал Нидерле, великороссы как одна из ветвей большого русского народа «приняли в себя столько же чужой крови, как и другие русские племена» (Niederle 1924: 36)[3].
По мнению чешского учёного, одним из существенных факторов, обусловивших и существенно ускоривших дальнейшее движение восточнославянских племён на восток и северо-восток, стала миграция древнегерманских готов из бассейна средней и нижней Вислы на юго-восток в первые века нашей эры. «Я не сомневаюсь, что уход готов с Вислы на юго-восток привёл к передвижениям славянских племён с территории их прародины, – отмечал академик Нидерле. – Не исключено, что последующее движение племён вятичей и радимичей на реки Сож и Оку было связано с давлением на них со стороны готов» (Niederle 1924: 69)[4].
На основании данных сравнительной лингвистики, в том числе на основании анализа многочисленных языковых заимствований из готского языка, Нидерле делал вывод о «чрезвычайно тесных и интенсивных» культурных и экономических связях древних славян и готов в первые века нашей эры; при этом готы, по мнению чешского учёного, в целом способствовали развитию хозяйственной жизни раннеславянских племён (Niederle 1924: 70).[5]
Особое внимание Л. Нидерле уделил проблеме этнокультурного единства восточных славян, которая в конце XIX – начале ХХ века приобрела особую остроту в связи с развитием украинского и белорусского национальных движений, отрицавших общерусское единство и стремившихся доказать существование отдельных от русского украинского и белорусского народов.
«Абсолютного единства русского народа на всём пространстве его обитания никогда не было, также как никогда не было абсолютного праславянского единства. Но различия в доисторическую эпоху, особенно языковые различия, были ещё настолько незначительны, что имеются все основания утверждать об общерусском языковом единстве, об общерусском древнем языке, об общерусской эпохе, которая окончательно сформировалась в Х веке благодаря князю Владимиру и его последователям, которым удалось обновить культурное, языковое и политическое единство русского народа, – утверждал академик Л. Нидерле. – Осознание этого единства было уже у киевского летописца, для которого все перечисляемые им племена являлись Русью… В культурном отношении особенно важную роль сыграла восточно-христианская церковь и влияние византийской культуры. В языковом отношении большое влияние оказал староболгарский язык, который соприкасался и взаимодействовал с живым языком на Руси, что привело к формированию русского литературного языка, общего для южной, белорусской и великорусской групп восточных славян» (Niederle 1924: 211)[6].
Показательно, что похожие мысли по поводу Древней Руси и древнерусской этнокультурной общности высказывает и современный чешский историк М. Тера, по словам которого, «на широких пространствах Восточной Европы от черноморских степей до холодных финских озёр… многочисленные племена на столь обширной и разнообразной территории объединились в одно целое, с одной культурой, одной верой и одним именем – Русь» (Téra 2019: 631)[7]. Более того, Тера подчёркивает, что политическая раздробленность на фактически самостоятельные государства «не нарушила единства древнерусского пространства. Хотя в политическом отношении отдельные княжества шли своим путём, единая династия, единая традиция, единая церковь, единый литургический и литературный язык сохраняли и развивали сознание единой Руси» (Téra 2019: 635)[8]. М. Тера не без оснований полагает, что возможность повторной интеграции древнерусских земель длительное время оставалась совершенно реальной перспективой, но была нарушена двумя ключевыми факторами – монгольским нашествием и последующим образованием Золотой Орды и успешной экспансией Литвы в XIII веке, подчинившей себе значительную часть земель Западной Руси.
Тем не менее, распад древнерусского государства и последующие события, в результате которых Восточная Русь оказалась в зависимости от Золотой Орды, а Западная и Юго-Западная Русь вошли в состав Литвы и Польши, объективно способствовали нарастанию различий между отдельными областями ранее единой Руси. По словам академика Нидерле, «нет сомнений в том, что великорусский север ассимилировал ряд финских элементов, в то время как Белая Русь ассимилировала литовцев и латышей, а Малая Русь вобрала в себя ряд элементов азиатских кочевников, которые столетиями кочевали в причерноморской области. Жизненные условия, в которых оказались три русские ветви, имели значительные отличия, способствовавшие углублению дифференциации. Нет сомнений в том, что татарское давление и становление нового политического центра в Москве, а также политические отношения в Литовском государстве не могли не повлиять на возникновение различий между Великой, Малой и Белой Русью» (Niederle 1924: 212)[9].
Перебрасывая мостик к современности, Нидерле констатировал, что дифференциация между отдельными русскими ветвями развилась к началу ХХ века до такой степени, что Украина стала требовать признания независимости своего языка и народа. Реагируя на данное обстоятельство, академик Нидерле писал: «Подпитываемая в основном политикой, дифференциация всё же ещё не зашла так далеко, чтобы можно было говорить об уничтожении единства русского народа, который, в отличие от других славянских народов, сумел тесно связать все свои ветви в единый организм. Ни один из уже упомянутых факторов, ни языковой, ни антропологический, ни культурный, ни политический либо экономический, не был настолько сильным, чтобы разорвать традиционное единство народа. Хотя мы можем, начиная с XIII века, говорить о Малой, Белой и Великой Руси, индивидуализация которых продолжалась и в последующие столетия, тем не менее, эти три Руси остались составными частями единого русского народа, как это было в летописную эпоху… В моих глазах, – подчёркивал академик Л. Нидерле, – это единство продолжит существовать даже в случае, если Украина получит полную политическую независимость» (Niederle 1924: 212)[10].
Имея в виду прежде всего современную ему украинскую интеллигенцию, академик Л. Нидерле дипломатично подводил итог своим мыслям по поводу украинского вопроса: «Разумеется, можно желать успеха стремлениям малороссийской либо украинской интеллигенции… Но при всём том я считаю, что полнейшее отрицание тесной связи и общего происхождения с Великой и Белой Русью является неправильным и совершенно ненужным. Слишком много общего объединяет сейчас все части русского народа. Совершает большой грех по отношению к Славянству тот, кто насилием разбивает то, что создавалось веками…» (Niederle 1924: 213)[11].
Данные взгляды Нидерле высказывал и на страницах чехословацких общественно-политических периодических изданий, где активно обсуждался вопрос о перспективах украинского движения, о возможности возникновения независимой Украины и об отношении к ней Чехословакии. Так, в марте 1921 г. на страницах влиятельного пражского издания «Трибуна» академик Нидерле следующим примечательным образом оценивал перспективы независимого украинского государства в случае его появления на политической карте Европы: «Я искренне желал бы украинцам, чтобы их государство, которое, возможно, они получат, принесло бы им свободу, мир и благополучие. Но я в это не верю. Наоборот, я уверен в том, что независимая Украина принесёт с собой небывалое по масштабам разложение и вызовет конфликт между двумя самыми крупными славянскими государствами… Великая Русь не сможет существовать без Чёрного моря. В случае, если Украина станет препятствием свободного развития России и её движения к Чёрному морю, наступит трагический братоубийственный конфликт…» (Niederle 1921)[12]. Показательно, что аналогичные мысли высказывал в 1930-е годы в своей политической публицистике и известный польский мыслитель и политик Р. Дмовский.
Тревожные мысли и мрачные прогнозы, высказанные классиком мирового славяноведения ещё в 1920-е годы, в значительной степени оправдались и звучат сейчас даже более актуально, чем в годы его жизни.
Литература
Niederle L. Slovanské starožitnosti. Oddíl I. Sv. IV. V Praze: Nákladem Bursíka & Kohouta, 1924.
Niederle L. Ukrajina // Tribuna. 9.03.1921.
Téra M. Kyjevská Rus: dějiny, kultura, společnost. Červený Kostelec: Pavel Mervart, 2019.
[1] Niederle L. Slovanské starožitnosti. Oddíl I. Sv. IV. V Praze: Nákladem Bursíka & Kohouta, 1924. S. 19.
[2] Там же. S. 36.
[3] Там же.
[5] Там же. S. 70.
[6] Там же. S. 211.
[7] Téra M. Kyjevská Rus: dějiny, kultura, společnost. Červený Kostelec: Pavel Mervart, 2019. S. 635.
[8] Там же. S. 635.
[9] Niederle L. Slovanské starožitnosti. Oddíl I. Sv. IV. V Praze: Nákladem Bursíka & Kohouta, 1924. S. 212.
[10] Там же.
[11] Там же. S. 212.
[12] Niederle L. Ukrajina // Tribuna. 9.03.1921.
