Созванному в 1720 г. в городе Замостье собору «предстояло войти в историю в качестве поворотного момента»[1] во внутренней жизни униатской церкви. Этот собор, с одной стороны, своей задачей ставил устранение вкравшихся в униатскую церковь беспорядков, а с другой стороны – желанием авторитетом собора утвердить нововведения в духе латинства в догматике и обрядах. Председательствовал на соборе папский нунций в Речи Посполитой архиепископ Иероним Гримальди, имевший огромное влияние как на католическую, так и на униатскую церковь. Согласно бреве папы Климента XI от 1716 г. именно он должен был определять направление и границы соборных деяний.
На первых двух заседаниях отцы Замойского собора признали добавление Filioque необходимой, разумной и вполне безгрешной; за римским первосвященником было признано первенство во всей вселенской церкви; приняты учения о чистилище и индульгенциях; признаны соборы Флорентийский и Тридентский, а так же Константинопольский 869 – 870 г.г. (осудивший патриарха Фотия); совершение Евхаристии как на квасном, так и на пресном хлебе было признано одинаково законным и т.д. В заключение отцы собора клятвенно обещали исповедовать и принимать все то, что исповедует и принимает церковь римская, и отвергать и проклинать все то, что она отвергает и проклинает[2]. Без сомнения, это было торжество церкви католической над церковью униатской, так как униаты торжественно приняли все римское вероучение.
На третьем заседании отцы собора выслушали и приняли заранее составленные соборные акты. Здесь основной акцент ставился на обязательное прибавление «и от Сына» во вновь печатаемых служебниках; отчетливом поминовении папы за богослужением; изъятии из употребления богослужебных книг, не соответствующих предписаниям собора. Глава актов, касающаяся таинств, утвердила католическую крещальную формулу «крещается раб Божий во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» вместо принятой у православных формулы «крещается раб Божий во имя Отца. Аминь. и Сына. Аминь. и Святаго Духа. Аминь. Ныне и присно и во веки веков. Аминь». Моментом преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы были признаны слова Спасителя «Сие есть Тело Мое …» и «Сия есть Кровь Моя…»; постановлено освящать и частицы, вынутые из просфор на проскомидии; строго воспрещено причащать малых детей, так как, по мнению отцов собора, для них, еще не согрешивших, это совершенно излишне. Петров пост признается собором необязательным по причине тягости его для народа, зато мы находим указание на совершение праздников, заимствованными униатами у католиков (Божьего Тела, страждущей Божией Матери).
Рассматривая решения собора 1720 г., его исследователь Г. Хрусцевич заключает, что «постановления Замойского собора в их принципе открывали широкое поприще и давали полнейшую свободу латинизаторской деятельности тех лиц из среды униатов, которые, благоговея перед римскою церковью и прикрываясь постановлениями Замойского собора, усердно преобразовали униатскую церковь в духе церкви римской, истребляя последние остатки в ней православия и насильственно наводняя ее в замене всего этого всякого рода латинскими новшествами»[3].
Первым, кто воспользовался решениями Замойского собора, был, естественно, его организатор митрополит Лев Кишка. В 1727 г. в Супрасле он приступил к подготовке служебника в соответствии с соборными решениями. Но этому митрополиту не суждено было увидеть свое детище – служебник был окончен только в 1732 г. при его преемнике Афанасии Шептицком. Митрополит Афанасий, воспитанный в правилах чистого иезуитизма, в 1738 г. во Львове издал окружное послание, в котором под угрозой низложения повелел незамедлительно произвести исправления в имеющихся богослужебных книгах. В этом послании прямо указывалось, что одни слова и фразы необходимо «вымазати, другия вынять и выкинути». Некоторые замазанные таким образом слова повелевалось заменить новыми (например, в Постной Триоди вместо «да вечного огня избавит» положи сие: «да милостивно мук чистительных избавит»). Поскольку подобные вставки не всегда было легко поместить на полях, то лица, исправлявшие книги, были вынуждены часть текста писать на лоскутке бумаги и вклеивать на нужное место. Указания Шептицкого касались и прибавления «и от Сына» в Символ веры, поминания папы на ектениях и в молитвах, исключения из святцев некоторых русских святых (свт. Петра, митрополита Киевского, Печерских святых, Антония Римлянина), удалению подлежала и вся служба святителю Григорию Паламе, вводилась практика обливательного крещения и т. д.
С 1740 г., после покупки Почаевским монастырем печатных станков, издание униатской богослужебной литературы сосредоточилось почти исключительно в руках базилиан этого монастыря. Эти почаевские служебники с течением времени претерпели существенные изменения – если вначале они почти рабски копировали издания Кишки и Шептицкого, то в последнем десятилетии XVIII в. делается значительный поворот в пользу древнего православия. Это связано с общей тенденцией возврата к православному богослужению у униатов, появлением сочинений в пользу древних обрядов, и, в немалой степени, с высокой образованностью почаевских монахов, к тому времени уже совсем не похожих на прежних своих собратий, слепо подражавшим латинским сочинениям.
Внешний вид служебников изданных после 1720 г. представляет совершеннейшее подобие служебникам церкви римской как по форме, так и по содержанию. Известно, что у латинян нет обычая держать на св. престоле Евангелие в виде отдельной книги и пользоваться для чтения апостольских посланий так называемым Апостолом – евангельские и апостольские чтения помещаются у них в самих служебниках, наряду с молитвами и песнопениями праздникам и в честь святых. Этим же путем пошли и униаты – в их служебники помещены Апостолы и Евангелия на весь годовой богослужебный цикл (причем вместо апостольских посланий на литургии могут читаться и ветхозаветные чтения, как в церкви католической). Подобно тому, как латиняне помещают в служебники разного рода входные (introitu), степенные (graduale), причастные (communion), послепричастные (postcommunio) и т. п. (дабы сделать возможным служение без какого-либо участия иных богослужебных книг), и униаты помещают кроме печатаемых и православными прокимнов, причастных и отпустов еще и тропари и кондаки по входе, антифоны и задостойники, различные уставы праздников и молитвы на различные случаи. Причем некоторые из них буквально переведены их римских служебников, другие же переделаны по образцу молитв католических. К числу первых относится общая молитва на освящение свечей и молитва на освящение свечей на Сретение. К числу вторых относится молитва, читаемая в день Пятидесятницы с изложением католического учения о исхождении Св. Духа «и от Сына». Почти во всех служебниках мы найдем и службы о Пресладком имени Иисусовом, о Пресвятой тайне Евхаристии и Божьего Тела. А в супрасльском служебнике 1758 г. имеются и службы католическим святым: Франциску Серафимскому, иерарху всех францискан; Доменику, иерарху всех проповедников; Антонию Падуанскому; Игнатию Лайоле; исповеднику Иоанну Непомуцену и «предстателю и заступнику» княжества Литовского св. Казимиру. Всем этим святым униатами сочинены словянские тропари кондаки и положены апостольские и евангельские чтения как в католических миссалах. Службы католическим святым (в том числе и блаженному Августину) переведены с латинского буквально.
Особенной чертой униатских служебников является и устав вечерни Великой Пятницы, предписывающий сооружать так называемый «гроб Христов» и полагать на нем кивот со святыми Дарами, освященными в Великий Четверг. Этот обряд униаты заимствовали у католиков и соединили его с трогательным обычаем ношения плащаницы в Великий Пяток у православных.
В рубрике «ектений молебных» униатских служебников мы найдем и ектению «о вселенском архиерее папе римском, во время Ювилея[4], и когда хощеши». В этой ектение мы найдем, между прочим, и следующее прошение: «подати в здравии вселенскому архиерею (имя рек) папе римскому – мирное Церквей правление, разорение же злохульныя ереси и истребление раздоров, и всякаго отступничества, злобнаго и неприязненаго кафолическому исповеданию умышления и учения искоренения». Как это отличается от православного моления «о соединении всех»!
Но верх заблуждений в униатских служебниках составляет литургия, на которой униаты сосредоточили свое латинизирующее влияние. Уже во время совершения проскомидии униатским священником мы можем заметить целый ряд специфических особенностей – так, пресвитер у униатов совершает ее не в полном облачении, без фелони, в которую облачается лишь непосредственно перед началом литургии. Этим униаты как бы подчеркивают значение проскомидии как некой придаточной службы (в латинской мессе она совершенно отсутствует). При этом священник, кроме привычных нам одежд одевает и так называемый наплещник, короткую одежду без рукавов, покрывающую только плечи и грудь наподобие латинской одежды amictus. Вино и вода вливаются в потир раздельно одно от другого, подобно тому как это совершается в католической мессе. Сама проскомидия совершается не на пяти просфорах, а на одной. Излишне говорить, что поминание всех святых Русской церкви опущено (за исключением свт. Николая), зато поминается «блаженный священномученик» Иосафат Кунцевич. Естественно, поминается и «Святейший Вселенский Архиерей».
Описывая совершение самой униатской литургии, протоиерей К. Зноско замечает: «При сличении чина православной литургии Иоанна Златоустого и Василия Великого униатским, становится ясным до очевидности, что униаты сделали из своей литургии латинскую мессу, в которой православною осталась основа, а форма вся взята из католицизма. Эта отличительная обрядовая форма выразилась в известного рода сложении и распростертии рук, в особого рода поклонениях, в изменении состава и расположении некоторых молитв и обрядовых действий и даже в исключении диаконских возгласов.
Но особенно выделяются при совершении Евхаристического канона следующие особенности, затрагивающие уже не сколько обрядовую, сколько догматическую сторону вопроса. Пользуясь близким сходством православной литургии, начиная от возглашения: Станем добре … до молитвы Господней, с литургией латинской, униаты перенесли сюда все малейшие обрядовые действия последней. Так, при произношении возгласа: Горе имеим сердца …, священник, по униатскому чину должен «выспрь вознести руце и оце, вкупе же и мысль», а при следующем возгласе: Благодарим Господа, «совокупив руце при персех преклонить главу»; читать же положенную далее молитву: Достойно и праведно Тебе Пети … «с великим благоговением и вниманием, простер руце». Если мы сравним эти места униатского служебника с латинскими миссалами, то не трудно будет убедиться, что они буквально заимствованы из последних. Тоже можно сказать и о всех дальнейших обрядовых действиях униатского чина до молитвы Господней.
Отличается от православного чина и причащение священнослужителей и приготовление св. Даров для причащения мирян. Кроме того, униатский священник испивает из св. Чаши не трижды, а единожды; диакон причащается Тела и Крови Христовых из рук священника лжицей. Обычай подливать теплоту был уничтожен Замойским собором: «Св. собор по важной тяжкой причине (которую он, однако не указывает) запрещает и уничтожает обычай, который доселе был терпим в Церкви Восточной – подливать теплую воду до освященной чаши после ея освящения перед причащением». Несколько проясняет причину искоренения этого обычая униатское «Нравоучительное богословие» – оно указывает, что этим обрядом «горшаться» т. е. соблазняются римляне[5].
Отсутствует униатских служебниках и чин опущения в чашу проскомидийных частиц, совершаемый у православных после причащения верующих с молитвою «Омый, Господи, грехи …». Такой пропуск вполне понятен, ибо униаты влагают в чашу проскомидийные частицы непосредственно после причащения священнослужителей и этими частицами, освященными на литургии вместе с Агнцем, причащают верующих. Св. Дары потреблялись на престоле (как у латинян), причем Замойский собор повелевал, дабы «по обычаю Церкви Латинской, дискос пальцем, а чаша платом были вытираемы». Следует отметить, что бедность белого униатского духовенства нередко понуждала их искать пособия в костелах, куда принимали их для содействия в исповеди и совершении треб; многие из них поступали в викарии к настоятелям костелов, где за условленную плату обязывались служить ежедневно обедню. Естественно, что «все это должно было влиять на чистоту и неприкосновенность древнего богослужения. Довольно было для униата раз послужить в костеле, где нет ни жертвенника, ни царских врат, дабы отступить от древнего чина своей церкви; а о нарочитом приспособлении и подражании ксендзам и говорить нечего»[6].
Особо следует отметить и униатскую так называемую «чтемую» литургию. В нее униаты «перенесли до мельчайших подробностей из латинских миссалов все то, чего не могли, или не успели перенести ранее в другие литургии. Чин этой литургии, по своей обрядности, до того приблизился к чину латинскому, что когда она совершается, трудно уразуметь, совершается ли литургия православная, или месса латинская»[7]. Уже само существование подобной «тихой» литургии вызывало немалую полемику и возражения со стороны православных. Отвечая на подобные упеки и подчеркивая одинаковое достоинство литургий читаемых и певаемых, униаты казуистически вопрошали: «Разве Бог наш Ваал есть, чтобы приносящих жертву иереев побуждать словами пророка Илии: «Кричите громким гласом, ибо он бог, может быть, он задумался, или занят чем либо, или в дороге, а может быть и спит (3 Цар. 18, 27)». Подобные аргументы метко опровергал митрополит Петр Могила в своем «Лифосе».
Латинизация не могла не коснуться богослужения частного. Так, в таинстве Крещения происходит замена погружательного крещения троекратным возливанием воды на голову крещаемого, исчезают молитвы на освящение воды и елея (у католиков употребляются уже освященные вода и елей) и троекратное обхождение вокруг купели, а так же пострижение и омовение. Изменения коснулись и чина рукоположения священный сан. При хиротонии во священника появляется присяга исповедовать Символ веры с прибавкой «и от Сына», признавать «единую токмо быти святую кафолическую апостольскую церковь римскую», быть в послушании святейшего вселенского папы римского, митрополита и своего епископа, «веровать вся сия, яже веровать повелевает святая кафолическая церковь римская». Пространный чин архиерейской хиротонии тоже включал в себя немало элементов из богослужения церкви латинской: исповедание повиновения старшим и столице святого апостола Петра, Символ веры и Filioque, признание поставляемым Флорентийского собора, помазание миром главы и пальцев поставляемого и т. п.
Таким образом, достаточно ярко видно, что церковь униатская в союзе с католицизмом попала под влияние латинства. Выпячиваемое католической церковью «превосходство» своих обрядов и одновременная нетерпимость к обрядам «схизматиков» со временем сделали свое дело – униатская церковь мало-помалу оставляла свой древний православный обряд, заменяя его латинским. Причиной этого было желание большей части униатского духовенства встать на одну ступеньку с католическими ксендзами, пользоваться таким же почетом и влиянием, как и они. Путь к подобному повышению своего статуса униатам виделся в наиболее точном копировании всех обычаев, обрядов и даже внешнего вида своих «старших» латинских собратьев. Это и было весьма на руку римлянам – подобным образом с течением времени бывшая православная митрополия совершенно растворилась бы в теле церкви римской. Лишь малая часть униатского духовенства стояла на позициях сохранения спасительного славянского богослужения. Но в ходе исторического процесса «латинофильская» линия доминировала. Лишь на рубеже XVIII – XIX в.в., уже «под занавес» унии, более ярко проявилась линия на очищение униатского обряда от латинских нововведений, хотя и ей нередко приходилось натыкаться на упорное сопротивление сторонников латинизации.
[1] Лабынцев Ю. А. Щавинская Л. Л. Некоторые обстоятельства и средства поддержания белорусско-украинской униатской литургической практики в XVII – XIX веках. // Древняя Русь. – 2000. – № 2. – С. 131.
[2] Хрусцевич Г. К. Исторiя Замойскаго Собора (1720 г.) // Литовские Епархиальные Ведомости. – 1880. – № 33. – С. 283.
[3] Там же. С. 389.
[4] Церковные юбилеи (т.н. «милосердные года») были узаконены папой Бонифацием VIII в 1300 г. В этот период верующий, при соблюдении определенных условий (посещение назначенных храмов и алтарей, исповедь и т. п.) получал полное отпущение грехов.
[5] Зноско Константин, протоиерей. Латинизация православного богослужения в униатской церкви // Воскресное чтение. − 1932. − № №33 – 34. – С. 438.
[6] Там же. С. 580 – 581.
[7] Там же. С. 467.
