Аннотация
Видный представитель галицко-русского движения, стоявший у истоков галицко-русского возрождения в первой половине XIX в. и крупный учёный-славист Я.Ф. Головацкий в своих научных и публицистических трудах исчерпывающим образом охарактеризовал основные черты этнокультурной политики австрийских властей в Галиции с конца XVIII до второй половины XIX века. Если сразу после разделов Речи Посполитой в 1772 г. и вхождения Галицкой Руси в состав Австрийской империи австрийские чиновники проводили ярко выраженную германизаторскую политику в отношении местных русинов и поляков, то с середины XIX в. и после конституционных реформ в Австрийской империи в 1860-е гг. постепенно сложился политический альянс Вены и польской аристократии Галиции, получившей от австрийских властей карт-бланш на управление данной провинцией. Важной составной частью этого альянса стала согласованная этнокультурная политика в отношении галицко-русского населения, направленная на максимальное отдаление галицких русинов от русской культуры и русского литературного языка. Если вначале в качестве орудия данной политики выступали попытки австро-польских властей перевести галицко-русскую письменность на польскую либо чешскую латиницу, закончившиеся неудачей, то позже австро-польские этнокультурные технологи взяли на вооружение изобретенный П. Кулишем украинский фонетический алфавит, насильственное введение которого в школы Галиции и Буковины в 1890-е годы способствовало украинизации местного русинского населения. Помимо этого, большую роль в этнокультурной политике австрийских властей играла поддержка украинских научных и культурно-просветительских обществ в Галиции, реформы в сфере образования, а также греко-католическая церковь, превратившаяся в конце XIX в. в орудие распространения украинской идентичности.
***
Известный галицко-русский учёный, просветитель и общественный деятель Яков Фёдорович Головацкий (1814-1888) являлся одним из ведущих представителей галицко-русского возрождения в XIX в. и профессором Львовского университета. После участия во Всероссийской этнографической выставке в Москве в 1867 г., где он выступил с речью об общерусском культурном единстве, его отношения с австрийской администрацией резко осложнились и в результате начавшихся преследований по политическим мотивам Головацкий был вынужден в 1868 г. эмигрировать в Российскую империю, где он обосновался в Вильне, став там председателем Виленской археографической комиссии. В своих многочисленных научных трудах и в публицистике Головацкий уделил большое внимание анализу этнокультурной политики Австрии в славянских землях, в том числе в Галицкой Руси.
Сразу после первого раздела Речи Посполитой в 1772 г., когда земли Галицкой Руси были захвачены Австрийской империей, австрийцы, по словам Головацкого, сразу стали распоряжаться в оккупированной ими Галиции столь же бесцеремонно, как впоследствии в Боснии и Герцеговине.[1] «Уже в 1772 г. упразднены были все польские должности и заменены немецким штатом… Все земли размежеваны и оценены; помещичьи земли и промысли обложены поземельными податями наравне с другими сословиями. Шляхетские суды, гродские, земские, подкоморские… совсем упразднены и все их имения взяты в казну… Повинности крестьян получили особые нормы, барщина не должна была превышать трёх дней в неделю, – отмечал Головацкий. – Права и обязанности помещиков в отношении крестьян ограничены законом с угрозой штрафов и наказаний».[2] Следует признать, что подобная социально-экономическая политика означала некоторое улучшение положения крестьян и являла собой резкий контраст по сравнению с ситуацией в Речи Посполитой, где крестьянин был совершенно бесправен и находился под полной властью магнатов и шляхты. Именно по этой причине австрийские власти, выгодно отличавшиеся от польских властей времен Речи Посполитой, сумели вначале завоевать доверие крестьян Галиции. Об уважении галицко-русских крестьян к личности австрийского императора вспоминали русские офицеры – участники Венгерского похода 1849 г., которые, проходя через Галицию, имели возможность тесного общения с местным галицко-русским населением.[3]
В культурной политике австрийская администрация первоначально взяла курс на последовательную германизацию Галиции с учётом местных этнографических особенностей, что вытекало из общей германизаторской политики Вены в отношении славянских народов в то время. В первые десятилетия пребывания Галицкой Руси в составе Австрийской империи её правительство, по словам Я.Ф. Головацкого, «вовсе не заботилось ни о польском, ни о русском языке, а подчинило их насильственному преобладанию немецкого. Только по необходимости администрация допустила польскую грамматику в низших школах, насколько это оказалось нужным для начального обучения немецкой грамоте… О русском языке не было и помину; по-русски и по-церковнославянски не учили ни в одной школе… При таком пренебрежении правительства ко всему русскому и к немилой им кириллице, – замечал галицко-русский учёный, – неудивительно, что двухмиллионный русский народ под кротким будто бы австрийским правлением в течение пятидесяти слишком лет не показал никаких признаков духовной жизни».[4]
При этом, однако, прекрасно отдавая себе отчет в цивилизационной общности Галицкой Руси и России, австрийские власти, как подчёркивал Головацкий, с самого начала «всеми мерами старались не допускать сношений русских галичан с Россией и не позволяли им пользоваться русской литературой. Немецкая администрация боялась сознания в народе письменного единства с Россией, а римско-католическая иерархия опасалась сближения галицких униатов с русским православием. Немцы и поляки… берегли непоколебимость галичан в лояльной верности Австрийскому цесарю и римскому папе».[5] Именно это стало своего рода константой культурной политики Вены в Галицкой Руси. Формы этой политики могли меняться и менялись, порой весьма существенно, в зависимости от обстоятельств, однако содержание оставалось неизменным.
В условиях австрийского господства польская элита Галиции пыталась реализовать собственный этнокультурный проект, цель которого состояла в полонизации местных русинов. Увлекавшиеся местной этнографией польские интеллектуалы из Галиции издали в первой половине XIX в. большое число памятников галицко-русского фольклора, но исключительно на польской латинице, что было призвано визуализировать статус местных наречий как диалектов польского языка. Одним из таких польских интеллектуалов и этнографов был Вацлав Залесский, стремившийся подчинить местный «народ русский польскому преобладанию и соединить галицко-русскую литературу с польскою… Впрочем, – указывал Головацкий, – не один Залесский предлагал заменить кириллицу латинской азбукой. Львовский литератор, пан Адам Росцишевский, советовал даже М.П. Погодину оставить «свои иероглифы» и завести в России латинские буквы».[6] Культуртрегерские амбиции галицких поляков, таким образом, были весьма размашистыми и бесцеремонными, не ограничивались только скромными галицкими русинами и распространяясь даже на просвещённых профессоров Московского университета.
«Навязывание поляками латинско-польского алфавита и решительный отпор русских против всяких усилий на счёт введения латиницы, кем бы она ни была проектирована, Залесским и Белёвским в 1830 году или министром графом Туном и его секретарём И. Иречком или же графом Агенором Голуховским»[7] определяли в значительной степени характер этнокультурных процессов в Галиции в первой половине и в середине XIX в. После подавления польского восстания 1830 г. полонизаторская активность поляков в Галиции резко усилилась, зачастую приобретая откровенно агрессивный характер. Так, один из местных польских интеллектуалов Августин Белёвский «прямо доказывал, что русский язык есть составная часть польского языка».[8]
Вспоминая о своих постоянных дискуссиях с польскими учёными о введении латиницы в галицко-русскую письменность, Головацкий писал, что, раздражённые настойчивостью поляков в этом вопросе галичане были вынуждены объяснить им, что их привязанность к родной кириллице объяснятся глубокими традициями русской письменности. Полякам, в частности, было сказано, что «нам наша кириллица дорога, потому что она старше вашего абецадла и с ней связан наш вероисповедный вопрос. Ваша письменность (т.е. польская – прим. К.Ш.) начинается с XV века, а наша в два раза древнее и ведёт своё начало от Нестора, Кирилла и Мефодия!».[9]
Во время бурных событий в Австрии 1848-1849 гг., когда значительная часть польской шляхты примкнула к революции и поддержала антиавстрийское восстание в Венгрии, Вена в тактических целях сделала ряд уступок галицким русинам в культурной области, небезуспешно стремясь использовать лояльность русинов как противовес галицким полякам. Именно в этот непродолжительный период времени во Львове была создана Галицко-русская Матица как главная научная и культурно-просветительская структура галицких русинов и появилось несколько галицко-русских периодических изданий, что положило начало галицко-русскому возрождению. Однако после подавления революции 1848-1849 гг. и в ходе последующих конституционных реформ в 1860-е гг. постепенно сложился взаимовыгодный союз между польской элитой Галиции и Веной, которая фактически дала карт-бланш польской аристократии на управление данной провинцией; при этом поляки обязались, что они «из благодарности никогда не будут бунтовать против Австрии, а обратят свою злобу на Россию и схизму».[10] Именно это и стало прочной основой для последующей скоординированной этнокультурной политики Вены и польской администрации Галиции по отношению к местному галицко-русскому населению, которое стало объектом этнокультурных экспериментов австро-польских властей.
Имея в виду именно эту особенность галицко-русской истории, прежде всего оторванность Галицкой Руси от прочих русских земель и её вовлечённость в этнокультурные проекты политических элит других государств, известный галицко-русский церковный деятель и просветитель о. Иоанн Наумович сравнивал Галицкую Русь с несчастным христианским ребёнком, похищенным у родителей толпой бродячих цыган и заточенным в тёмной пещере без солнечного света и свежего воздуха. «Это бедное, несчастное христианское дитя и всё, что оно вытерпело от цыган в тёмной пещере представляет мне наш галицко-русский народ, который много выстрадал в своей исторической жизни»,[11] – говорит один из литературных героев Наумовича.
Одним из непосредственных последствий данной австро-польской сделки было то, что польский наместник Галиции граф А. Голуховский, воспитанник иезуитов и опытный политик, «по возобновлении конституции 1860 года при помощи польской партии выработал… хитро составленный избирательный статут, по которому, несмотря на большинство русского населения, русские всегда остаются в меньшинстве. Составленное польское большинство, – справедливо отмечал Я.Ф. Головацкий, – с вопиющей несправедливостью убило в сейме Галицкую Русь».[12]
Анализируя начальный этап галицко-русского возрождения, Я.Ф. Головацкий как один из его основоположников подчёркивал, что ещё в 1830-е годы галицко-русские деятели явственно «чувствовали потребность обще-русской литературы», но в то время, как образно выражался галицко-русский учёный, «о языке русском в Галиции нельзя было и пикнуть. Галичанам ещё позволялось признаваться до Малой Руси, но великороссов само правительство велело называть чужим народом, не русским, а московским в польском смысле. Надо понимать, что австрийским правительством допущена была во Львовском университете кафедра не русского языка и литературы, а рутенского (Lehrkanzel der ruthenischen Sprache und Literatur)… Придерживаясь по необходимости в официальных сношениях выражения Ruthenen, Ruthenisch, мы, – вспоминал позднее Головацкий, – никогда не употребляли этого позорного названия – Рутены… Мы преподавали для русских и не русских слушателей русский язык и русскую литературу, конечно, с обычным в Галиции церковно-славянским произношением».[13]
Сетования по поводу жёстких языковых ограничений со стороны австрийских властей, запрещавших галицким русинам пользоваться русским литературным языком, были характерны и для других галицко-русских деятелей. Так, патриарх галицко-русского возрождения, известный львовский историк Д.И. Зубрицкий в своём письме чешскому будителю и учёному В. Ганке писал с грустной иронией в сентябре 1846 г., что «мы, галицкие русины – странные человечки, обучаемся всем языкам, а на собственном писать нам невозможно».[14] В январе 1884 г. печатный орган галицко-русского движения львовское «Слово» с сожалением замечало, что «будучи уже под Австрией, нас правительственные мужи подозревали и почему-то недолюбливали… Кто дерзал писать по-русски, хотя бы весьма плохо, падал в подозрение москалефильства и подвергался надзору; издать печатью какой-нибудь русский букварец было ужасною дерзостью…».[15]
При этом один из ведущих деятелей галицко-русского возрождения Д.И. Зубрицкий совершенно определённо и неоднократно высказывался в пользу принятия русинами общерусского литературного языка. Так, в письме чешскому учёному и просветителю В. Ганке в январе 1853 г. Зубрицкий писал: «Вы одобряете употреблённый мною в Галичкой Истории язык. Я писал по-русски; ибо как немецкий, так и русский один только есть литературный язык. Как немцы в Штрасбурге, в Дорпате, в Зурихе и Гамбурге на одном только пишут наречии и разумеют друг друга, так и русские должны писать на одном только, твёрдо уже основанном и изящно обработанном, диалекте. Не моя вина, что мои соотчичи по большей части не разумеют его ещё теперь…».[16] Именно с такими настроениями галицко-русских интеллектуалов и боролась вся огромная бюрократическая машина Австрийской империи.
Уже в начале и первой половине XIX в., таким образом, ярко проявилась основная цель этнокультурной политики австрийских властей в Галиции – всячески препятствовать культурно-языковому и литературному единству галицко-русского населения с Россией, одновременно поддерживая и развивая любые факторы, отделяющие галицких русинов от России и русской культуры. В этом отношении показателен тот факт, что созданная во Львовском университете кафедра демонстративно именовалась кафедрой рутенского, а не русского, языка и литературы. Тем не менее, длительное время занимавшему эту кафедру Головацкому, вопреки давлению австрийской и польской администрации, небезуспешно удавалось продвигать общерусскую культурную программу. Впоследствии, однако, австрийские власти сумели обзавестись такими «научными кадрами» из местных русинов и эмигрантов из России, которые активно и творчески отрабатывали именно австрийскую этнокультурную программу, настойчиво проводя её в жизнь. Одним из таким деятелей стал впоследствии демиург украинской историографии М.С. Грушевский.
Прекрасно информированный о положении в сфере образования Головацкий обращал особенно пристальное внимание на показательные нюансы образовательной политики австрийских властей в Галицкой Руси. По словам Я.Ф. Головацкого, «австрийцы допускали для всех народностей соплеменные научные пособия. Без всякого прекословия введены были не только немецкие и итальянские учебники, но допущено было и употребление сербских, румынских и польских книг, изданных в Белграде, Бухаресте, Варшаве и Познани, только для одних русских в Галичине и Венгрии правительство не допустило ни одного учебника из России и не позволило даже пользоваться сочинениями русских писателей. Приказано было, – констатировал Я.Ф. Головацкий, – составлять учебники на галицко-русском (рутенском) жаргоне, а пока выработается своя литература, оставить преподавание на немецком языке».[17] В этой связи Я.Ф. Головацкий, проводя параллель с украинским движением в России, заключал, что «галлюцинации украиноманов, Кулишей, Драгомановых и пр. о двух русских народностях и самостоятельности малорусского языка»[18] были выгодны австро-польскому правительству которое творчески развило эти идеи.
Продолжение следует…
[1] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 5.
[2] Там же. С. 5-6.
[3] См. Русины Австрийской империи в дневниках и воспоминаниях русских офицеров – участников Венгерского похода 1849 года. Составление, вступительная статья и комментарии кандидата исторических наук М.Ю. Дронова. Москва: Издательский дом «Граница».
[4] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 7.
[5] Там же. С. 8.
[6] Там же. С. 8.
[7] Там же. С. 9.
[8] Там же. С. 12.
[9] Там же. С. 80.
[10] Там же. С. 18.
[11] Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914. С. 21.
[12] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 19.
[13] Там же. С. 51.
[14] Письма Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 384.
[15] Слово. Львов, 3(15) января 1884. Ч. 1.
[16] Письма Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 389.
[17] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 54.
[18] Там же. С. 54.
