Польское восстание 1863–1864 гг. поставило перед российскими властями вопрос о политической лояльности чиновников из числа местных уроженцев католического вероисповедания. Многие из них проявляли нескрываемую симпатию к политическим и национальным идеалам польского восстания, пополняли ряды повстанческих отрядов, оказывали им всякого рода услуги. Это потребовало решительно изменить кадровую политику российских властей в западных губерниях Российской империи.
Перемена курса началась еще до назначения виленским генерал-губернатором М.Н. Муравьева. Так, в секретном распоряжении министра внутренних дел П. Валуева от 17 февраля 1863 г. на имя виленского генерал-губернатора В.И. Назимова санкционировалось начало кадровой чистки среди полицейских служащих МВД. Главным ручательством политической лояльности чиновника становилась «без сомнений национальность избираемого лица», которая «представляет одно из главнейших ручательств, и потому коренное русское происхождение должно быть предпочитаемо туземному, в особенности римско-католического исповедания, отличающегося своим фанатическим направлением, столь враждебным основным законам империи»[i]. Показательно, что конфессиональная принадлежность являлась для властей основным этническим маркером, в результате чего понятие «поляк» и «католик» в глазах администрации Северо-Западного края длительное время оставались тождественными.
Это распоряжение министра стало лишь первым шагом в кадровой политике по вытеснению чиновников-поляков и массовому замещению освободившихся должностей в крае чиновниками православного вероисповедания из числа уроженцев западных или внутренних губерний. В служебной записке виленского генерал-губернатора М.Н. Муравьева от 14 мая 1864 г., утвержденной 22 мая 1864 г., рекомендовалось все «высшие служебные должности по всем ведомствам, а также все места, имеющие прикосновение с народом, заместить русскими чиновниками, прочие же должности замещать русскими постепенно»[ii]. Вслед за этим распоряжением последовали и другие[iii]. В феврале 1865 г. виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев еще раз напомнил губернаторам о том, что нахождение чиновников-католиков на службе возможно после строгой проверки личного состава чиновников, причем проверяемые должны были доказать политическую «благонадежность и преданность правительству не на словах, а на самом деле»[iv]. В период генерал-губернаторства М.Н. Муравьева назначения на посты в губернии Северо-Западного края получили около 2000 чиновников из внутренних губерний, но только «при г. Кауфмане стало число русских чиновников превышать польских»[v].
После назначения в 1868 г. на должность виленского генерал-губернатора А.Л. Потапова во внутренней политике происходит частичный неофициальный пересмотр некоторых элементов в системе управления краем, сложившейся в период 1863–1865 гг. В области кадровой политики корректировка выразилась в том, что «негласно – был расширен доступ поляков в государственную службу»[vi]. Вместе с тем некоторое отступление на практике от административных и политических принципов деполонизаторской политики М.Н. Муравьева не привело к радикальному пересмотру направленности кадровой политики в регионе. По крайней мере, в Минской, Могилевской и Витебской губерниях «на основании Высочайших повелений 27 июня и 2 ноября 1869 г. и 25 декабря 1870 г., лица польского происхождения не могут быть определяемы ни на какие должности»[vii].
Существенная корректировка внутриполитического курса российского правительства в западных губерниях произошла в период политического кризиса 1905–1907 гг. В указе от 12 декабря 1904 г. была обнародована программа будущих преобразований в Российской империи, в том числе планировалось «произвести пересмотр действующих постановлений, ограничивающих право инородцев и уроженцев отдельных местностей Империи». В развитие этого постановления 1 мая 1905 г. был принят указ об отмене некоторых постановлений, ограничивающих права поляков в западных губерниях[viii]. В самом указе не было никаких упоминаний о порядке прохождения поляками государственной службы в белорусских губерниях, однако к закону прилагалось секретное извлечение из журнала Комитета министров. Секретность обусловливалась тем, что согласно о государственной службе «различие вероисповедания или племени не препятствуют определению в службу»[ix], а имевшиеся ограничения для поляков в западных губерниях отчасти противоречили этому принципу. Постановление следовало рассматривать как временное административное «наставление начальникам ведомств не замещать известные должности в Западном крае лицами польского происхождения, не создавая в то же время никаких препятствий к получению ими соответствующих должностей в прочих местностях империи»[x]. К документу прилагался список должностей, которые были «закрыты» для лиц польской национальности в западных губерниях. Этот перечень, как правило, включал должности начальников, их помощников в государственных учреждениях по всем ведомствам управления. Так, по ведомству МВД поляки не могли стать начальниками и их помощниками в полицейских и жандармских управлениях. Вместе с тем по отдельным министерствам список запрещенных должностей был шире. Так, по ведомству Министерства народного просвещения для поляков оставались недоступными места учителей истории, русского языка и словесности. Поляки не могли попасть в число служащих Министерства путей сообщения, имеющих доступ к мобилизационной документации.
В циркуляре за № 10 от 10 января 1906 г. виленский генерал-губернатор К.Ф. Кршивицкий разъяснил решение Комитета министров от 1 мая 1905 г. Органы государственной власти в Северо-Западном крае должны были «прежде всего сохранить облик русских учреждений» в особенности, когда получили развитие «крайние стремления инородческих элементов населения к обособлению от общерусской жизни»[xi]. Роль чиновничества заключалась в создании «надлежащего сплоченного противовеса» сепаратистским движениям[xii]. На государственную службу могли быть приняты только те лица польской национальности, которые в течение продолжительного времени послужили по вольному найму, безукоризненны в политическом отношении и при условии, что в данном учреждении «элемент служащих инородческого происхождения не поглощал русских»[xiii]. Все прошения об определении на службу поступали на рассмотрение генерал-губернатора с характеристикой политической лояльности кандидата и статистическими сведениями о национальном составе чиновников в органе государственной власти. К.Ф. Кршивицкий даже предлагал выработать своеобразную процентную норму польского представительства в органах власти. Так, гродненский губернатор И.Л. Блок допускал 10 % норму чиновников-поляков в составе служащих государственного учреждения. Однако он отмечал, что фиксированный процент имел бы «только формальное значение»[xiv], поскольку обстоятельства иногда вынуждают отступать от правил.
В какой степени рекомендации генерал-губернатора К.Ф. Кршивицкого были актуальными для местного руководства, можно отчасти судить на основании сведений о личном составе чиновников отдельных учреждений Виленской губернии в 1906 г. Например, в Виленской казенной палате из 199 чиновников 20 относились к католикам (10 %)[xv], а в Виленской контрольной палате – из 116 чел. лишь 10 (8,6 %) исповедовали католичество[xvi]. Характерно то, что в большинстве случаев начальники учреждений Виленской губернии указывали не столько национальность, сколько вероисповедание чиновников. Исключением стал начальник Управления земледелия и государственных имуществ Виленской и Ковенской губерний, который наряду с данными о конфессиональном составе (26 православных и 9 католиков) предоставил сведения о национальности сотрудников: 14 великорусов, 12 белорусов, 5 литовцев, 3 малороссов и 1 чех.
Несмотря на отмену прежних ограничений, представители местной администрации, по всей видимости, настороженно относились к идее замещения должностей поляками. Так, в секретном предписании виленскому губернатору от 27 февраля 1909 г. К.Ф. Кршивицкий указывал, что «полиция, будучи призвана, между прочим, к наблюдению за недопущением польской частью местного населения противоправительственных действий с оттенком польской пропаганды, как например по открытию неразрешенных польских школ, по проведению в жизнь польских национальных идей в недозволенной законом форме, по моему убеждению не может быть пополняема, в произвольном числе случаев, лицами польского происхождения и римско-католического вероисповедания»[xvii].
Таким образом, ограничение доступа католиков на государственную службу в органы власти белорусских губерний после польского восстания 1863–1864 гг. становится одним из инструментов внутренней политики российских властей, направленной на деполонизацию края. В период революционных событий 1905–1907 гг. вследствие либерализации внутриполитического курса кадровая политика была пересмотрена в сторону восстановления для католиков-поляков права замещения должностей в государственном аппарате белорусских губерний. Однако ключевые должности в бюрократическом аппарате оставались закрытыми для лиц польской национальности. Местные власти были обязаны сохранить русский характер администрации в западных губерниях, что означало преобладание на постах чиновников православного вероисповедания. На практике еще до решения Комитета министров от 1 мая 1905 г. губернаторы и начальники других ведомственных учреждений допускали католиков к замещению некоторых должностей. Несмотря на частичный пересмотр кадровой политики, на территории виленского генерал-губернаторства после 1905 г. административная практика должностных назначений, по крайней мере, по ведомству МВД, в большей степени ориентировалась на порядки, сложившиеся после польского восстания 1863–1864 гг. Это было обусловлено тем, что польское национальное движение в западных губерниях по-прежнему представляло некоторую политическую угрозу для целостности Российской империи.
[i] Об устройстве полиции в городах и уездах // Литовский государственный исторический архив. – Фонд 378. – 1863. – Д. 18. – Л. 20.
[ii] Дакументы i матэрыялы па гiсторыi Беларусi (1772– 1903 гг.) / Пад рэд. Н.М. Нiкольскаго. – Минск, 1940. – Т. 2. – С. 575.
[iii] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в северо-западных губерниях 1863–1864 / Сост. Н. Цылов. – Вильно: Тип. А. Киркора и бр. Роммов, 1866. – 385 с.
[iv] По высочайше утвержденному 27 мая 1864 г. Положению Западного комитета о мерах к восстановлению в Западном крае православия и русской народности и подавления в оном проявлений польской пропаганды // Литовский государственный исторический архив. – Фонд 378. – 1864. – Д. 312. – Л. 69.
[v] Черевин, П.А. Воспоминания П.А. Черевина 1863–1865 гг. / П.А. Черевин. – Кострома: Тип. «Северный рабочий», 1920. – С. 27.
[vi] Западные окраины Российской империи. – М.: Новое литературное обозрение, 2006. – С. 266.
[vii]Извлечение из Высочайше утвержденного 1 мая 1905 г. журнала Комитета министров о порядке выполнения пункта седьмого Именного указа 12 декабря 1904 г. в отношении девяти западных губерний // Национальный исторический архив Беларуси. – Фонд 299. – Оп. 2. – Д. 13147. – Л. 3.
[viii] О порядке выполнения пункта седьмого Именного указа 12 декабря 1904 г. в отношении девяти западных губерний // Полное собрание законов Российской империи. – Собрание 3-е. – Т. XXV. – 1905. – № 26163.
[ix] Устав о службе по определению от правительства – СПб.: Гос. типография, 1896. – Т. III. – С. 4.
[x] Извлечение из Высочайше утвержденного 1 мая 1905 г. журнала Комитета министров о порядке выполнения пункта седьмого Именного указа 12 декабря 1904 г. в отношении девяти западных губерний // Национальный исторический архив Беларуси. – Фонд 299. – Оп. 2. – Д. 13147. – Л. 4.
[xi] О допущении на государственную службу лиц польского происхождения // Литовский государственный исторический архив. – Фонд 378. – 1906. – Д. 44. – Л. 4.
[xii] Там же.
[xiii] Там же.
[xiv] Там же. Л. 6.
[xv] Там же. Л. 15.
[xvi] Там же. Л. 49.
[xvii] Там же. Л. 32.
