Tuesday, November 5, 2024

Сельские караулы в 1863 г. по материалам Минской губернии

Как известно, отношение к польскому восстанию, начавшемуся в январе 1863 г., в Литве и Белоруссии в значительной мере определялось конфессиональной принадлежностью жителей. На стороне повстанцев выступали преимущественно католики, как отмечается в исторической литературе, большую роль при этом также играла польская самоидентификация участников[1]. В Ковенской губернии, населенной этническими литовцами, число лиц, принявших участие в восстании, оценивается в 15 тыс. человек, 1/3 из которых составляли крестьяне[2]. При этом в Ковенской губернии в 1862 г. проживало 1 041 131 человек, среди которых крестьян, слуг и однодвоцрев было 676 880[3]. Значит, число участников восстания среди общего числа жителей здесь составляло не более 1,4%, а доля крестьян-повстанцев от общего числа крестьян этой губернии – менее 1%. Обращаем внимание на это соотношение потому, что среди всех шести губерний тогдашнего Северо-Западного края именно Ковенская отличалась наибольшим количеством участников восстания. И чем далее на восток простиралось повстанческое движение, тем менее оно находило поддержки среди жителей. Это касается, в первую очередь, белорусских губерний. Если в Виленской и Гродненской губерниях (т.е. в западной части современной Белоруссии) восстание нашло некоторый отклик у учащейся молодежи, помещиков, чиншевой шляхты, панских слуг и крестьяне-католиков, то чем далее на восток – в Минской, Витебской и Могилевской губерниях – число участников становилось все меньше, особенно среди крестьянства. Такая динамика подмечена и в исторической литературе[4].

Минская губерния в данном контексте представляется переходной зоной между западной и восточной Белоруссией. На 1 млн ее жителей приходилось 723 558 крестьян всех состояний[5], а число лиц, репрессированных за участие в восстании здесь, составляло 13% от общего количества осужденных по всем шести губерниям, т.е. чуть превышало 1 тыс. человек[6]. Интерес к данным именно по Минской губернии обусловливается тем, что они содержат средние показатели сравнительно с другими белорусскими губерниями. Это касается и других аспектов, связанных с ходом восстания, особенно таких, которые остаются малоизученными в литературе, в частности, вопроса о сельских стражах, организованных правительственной военной администрацией во всех белорусско-литовских губерниях. Проблема крестьянских караулов как формы проправительственной деятельности крестьян практически не изучена в историографии, хотя немалое количество материалов по этой теме (особенно документальных источников) опубликована и введена в научный оборот. В связи с этим хотелось бы проследить, основываясь на данных по Минской губернии, особенности создания сельских караулов, их функции и эффективность, и, в конечном счете, восполнить картину восстания в исторической литературе, которая расписана многими деталями, связанными с участниками восстания, но имеет заметные лакуны в изображении его противников. С учетом незначительного процента сторонников польского выступления в белорусских губерниях это несправедливо по отношению к подавляющей части населения, настроенного либо равнодушно, либо активно против него. В данном случае речь пойдет о тех, кто действовал против в качестве вспомогательных сил для полков регулярной армии – о крестьянских отрядах самообороны, или крестьянских караулах.

Мысль о пользе организации отрядов сельской стражи одним из первых была высказана русским генералом З. С. Манюкиным по итогам военных действий в Бельском уезде Гродненской губернии в январе 1863 г. Он видел, что проникшие из Царства Польского повстанцы стараются рекрутировать крестьян в свои отряды и использовать их против правительственных войск, используя то обещание земли, то угрозы расправы. В своей записке военному министру 16 февраля З. С. Манюкин писал: «Считаю неотразимо необходимым дарование новых прав экономических и юридических крестьянам в ущерб здешнему дворянству, которого пустая жизнь породила почти везде ряд тяжелых затруднений, которые правительство приняло на себя. Эти льготы должны быть даны также точно здешним крестьянам, как польским и русским, как окончившим уставные грамоты и неокончившим. Иначе возникнут новые затруднения. Они должны облегчить крестьянам выкупную операцию, совершенно отстранить дворян от права вмешательства в полицейские дела земщины, и дать возможность крестьянам образовать свою полицию»[7]. За несколько дней до этого, 14 февраля 1863 г., исполняющий обязанности минского гражданского губернатора А. Л. Кожевников опубликовал объявление к сельским обывателя Минской губернии, в котором написал: «Тех лиц, кто бы они не были, которые под видом ложной дружбы и приязни будут вас научать к бунту, задерживайте и доставляйте к местным властям, к становым, исправникам, военным начальникам, но не делайте сами им никаких истязаний и побоев»[8]. Тем самым губернатор официально призывал крестьян к содействию правительству. Итак, мысль о формировании сельской «полиции» высказывалась как одна из комплекса различных (в том числе экономических) мер по привлечению крестьян на сторону царской власти в виду развернувшейся агитации повстанцев.

Создание крестьянских караулов диктовалось не только тактическими соображениями, но и необходимостью самозащиты. При появлении повстанческих отрядов в Минской губернии реакция крестьян была выжидательная, они опасались выступать за или против правительства. Однако появление частей регулярной армии и размещение их по отдельным местам придало сельским жителям уверенности, что они под охраной. В таком смысле рапортовал становой пристав А. Ляцкий минскому гражданскому губернатору об эффекте прибытия войска в Логойск 18 февраля. Объявление А. Л. Кожевникова, писал он, как будто «воодушевило и ободрило» крестьян[9]. Однако в апреле в виду частого появления отрядов повстанцев настроение сельских жителей переменилось. Земский исправник П. М. Домуховский рапортовал губернатору 23 апреля из Борисовского уезда: «С разных мест уезда являются крестьяне и доносят о появлении почти по всему уезду мятежников, и многие жители от страха повыходили с дворов и укрываются от мятежников в разных местах»[10]. Впрочем, были случаи и активного сопротивления крестьян. Так, 5 марта крестьяне местечка Юревичи, по свидетельству земского исправника И. Т. Бородича, «многочисленною толпою, вооружившись кольями и палками», приступали ко двору местного помещика, чтобы арестовать его за содействие повстанцам[11]. По итогам сражения 7 апреля возле местечка Налибоки Ошмянского уезда крестьяне захватили более двух десятков человек из разбитого военными отряда[12]. 20 апреля крестьяне из имения Околово Борисовского уезда арестовали несколько повстанцев из группы Н. Петровского и отдали их властям[13]. На следующий день у фольварка Новоселки в Игуменском уезде при попытке аналогичного ареста повстанцами были убиты восемь крестьян[14]. Из представления минского гражданского губернатора А. Л. Кожевникова виленскому генерал-губернатору от 26 апреля 1863 г. становится известным, что в местечке Тимковичи Слуцкого уезда крестьяне 20 апреля захватили семь человек повстанцев, и когда их попытались отбить, крестьяне собрались «до 1000 человек, вооружась топорами и кольями, оказали особенное рвение» к сопротивлению, при этом один тысяцкий был тяжело ранен, а заседатель от поселян Барановский захвачен повстанцами[15]. В Бобруйском уезде, по сведениям минского губернатора, крестьяне «оказывают свою к ним (повстанцам – А.Х.) ненависть и для ограждения селений учреждают из среды своей караулы»[16]. Таким образом, первые попытки создания сельских отрядов самообороны начались раньше правительственных распоряжений об их учреждении.

На фоне отмеченного общественного движения появились утвержденные императором Александром II 24 апреля 1863 г. Правила об образовании в западных губерниях сельских вооруженных караулов[17]. Согласно Правилам, караулы формируются из временно-обязанных и государственных крестьян в количестве от 60 до 100 человек, из которых не менее 10 были конными. Состав каждого отряда наполнялся из желающих по вызову сельских старшин или по приговору сельского схода. Служба не была постоянной, ротации производились не чаще чем раз в две недели. Во главе отряда ставился назначенный из регулярной армии унтер-офицер. Сельский караул состоял в подчинении военного уездного начальника. Губернское начальство само должно было определить количество караулов, их численный состав и пункты размещения. Крестьянские отряды занимались патрулированием вверенной территории, организовывали заставы, осматривали леса, преследовали разбитые отряды повстанцев, охраняли пленных, сопровождали регулярные войска, выполняя иные вспомогательные функции. За исключением случаев преследования и оказания экстренной военной помощи караулы не должны были покидать вверенную им территорию. Вооружение отрядов производилось по усмотрению местного военного начальства. Ответственные за наблюдением за хозяйственной и продовольственной частью отряда выбирались самими крестьянами. Воспрещалось всякое самоуправство и своеволие сельских караулов.

Для реализации Правил виленским генерал-губернатором была подготовлена Инструкция, разосланная уездным воинским начальникам[18]. Уездный начальник должен был провести в сборных пунктах сельские сходы, объяснить крестьянам Правила и обязанности, вооружить их на первое время холодным оружием («топорами, косами, вилами, а где можно и охотничьими ружьями»), во вторую очередь, после уверенности, что отряд умеет действовать дисциплинированно, возможно было вооружение крестьян ружьями со складов военного ведомства. Затем воинский начальник должен был проконтролировать подготовленность крестьян к боевым действиям, «не вдаваясь в обучение караулов фронтовой службе».

В Минской губернии к организации отрядов сельской стражи приступили в мае. Так, командир Новоингермландского полка издал 21 мая 1863 г. распоряжение об организации караулов и военно-полицейского управления в Минском уезде. Согласно, этому приказу, в военно-полицейское управление назначались еженедельно по 10 человек, «а для содержания в каждом из сборных пунктов должно избирать 400 человек и разделить их на четыре смены с тем, чтобы каждая из этих смен несла службу не менее двух недель»[19]. Минский военный губернатор В. И. Заболоцкий отчитался перед виленским генерал-губернатором М. Н. Муравьевым 28 мая, что в губернии на стадии образования 25 караулов[20]. Однако из резолюции виленского генерал-губернатора от 4 июля становится известным, что в Минской губернии «сельских караулов нет, крестьяне не знают кому верить»[21]. Впрочем, 7 июля М. Н. Муравьев уже передавал временному военному губернатору Минской губернии благодарность воинским уездным начальникам и уездным исправникам, которые активно участвовали «в составлении сельских караулов», «из которых многие уже с храбрыми войсками нашими отличились деятельным преследованием бунтовщиков»[22]. Тут же в качестве поощрения предлагалась выплата по 3 рубля за арестованного повстанца и по 5 рублей, если он вооружен. Отсюда можно заключить, что сельские стражи не во всех местах действовали постоянно, поскольку ротация производилась раз в две недели, караулы не всегда имели положенный численный состав и поэтому функционировали с перерывами.

Тем не менее, об усердии крестьян имеются сообщения должностных лиц. Так, уездный исправник майор Костогоров сообщал, что в июне крестьяне почти ежедневно доставляли в город Игумен арестованных поодиночке членов разбитых повстанческих отрядов[23]. Из рапорта подполковника Полтавского резервного полка от 10 августа 1863 г. становится известным, что поселяне в Пинском уезде много способствовали взятию в плен рассеявшихся повстанцев из отряда р. Траугута, были захвачены ими 30 человек[24]. В последствии воинские чины и крестьяне, которые наводили войска на скрывавшиеся отряды повстанцев и содействовали их уничтожению в Пинском уезде, были представлены к награждению[25]. Отличившимся при поимке инсургентов крестьянам объявлялась благодарность и производилось вручение денежных наград при общем собрании односельчан через станового пристава, военного начальника стана или через местного священника[26]. Так, из рапорта бобруйского воинского начальника от 14 октября 1863 г. становится известным, что староста Григорий Мильканович задержал трех повстанцев и, соответственно, получил награду 9 рублей серебром по 3 рубля за человека[27].

Контроль за деятельностью крестьянских караулов был обязанностью становых воинских начальников, как это открывается из предписания военного начальника Минского уезда от 4 августа 1863 г. военному начальнику 2 стана (местечка Раков): «Иметь наблюдение за строгим и добросовестным исполнением обязанностей сельскими вооруженными караулами, расположенными во вверенном Вам стане, не допуская их до грабежей и своеволия; иметь неослабный надзор за обывательскими караулами, сельскими стражами, и вообще за всеми учреждениями установленными для скорейшего подавления мятежа и успокоения края» все нарушения падут на ответственность начальника[28]. При движении воинских отрядов по Минской губернии предписывалось провиант, хлеб и крупу брать только у помещиков, причастных к мятежу, к крестьянам же обращаться за этим только в крайности и с ограниченными требованиями (из инструкции губернского воинского начальника от 20 июня 1863 г.)[29].

После разгрома отрядов восставших летом 1863 г. на крестьянские караулы легла обязанность по выслеживанию подозрительных лиц и аресту разрозненных остатков повстанческих групп. Так, генерал-губернатор М. Н. Муравьев 7 октября 1863 г. издал предписание минскому военному губернатору об ускорении окончательного уничтожения остатков повстанцев в Минской губернии, особенно в Игуменском уезде с привлечением сельских караулов[30]. Для этого 25 октября 1863 г. предписывалось организовать поиск по лесам спрятанного оружия именно с их же помощью[31].

Вообще организация стражи в некоторых уездах Минской губернии настолько показала свою эффективность, что крестьяне выразили свое согласие за свой счет продолжить ее снабжение до 1 января 1864 г. Например, сельские жители Слуцкого уезда[32]. Деятельность сельской стражи продолжалась и долее. Так, из отчета волостного управления 1 участка Минского уезда от 10 апреля 1864 г. становится известным, что около этого времени производился обыск по лесам Соломерецкой волости с участием 250 крестьян[33]. Это было одно из последних сообщений об активности крестьянской стражи в Минской губернии.

Подводя итог краткому рассмотрению организации крестьянских караулов Минской губернии в 1863 г., хочется отметить, что их вспомогательная роль в прекращении повстанческого движения была значительной. Сельские обыватели как местные жители лучше воинских командиров знали все обходные пути и лесные тропы снабжения повстанческих отрядов. Они следили за передвижением посторонних лиц в уездах, контролировали помещиков и их дворовых слуг. Крестьянские караулы и разъезды арестовывали повстанцев, ищущих спасения от разгрома. Сельские стражи были вызваны к необходимости нуждами самообороны. Еще до официального распоряжения об их формировании они организовывались стихийно как ответ на насильственные действия повстанцев. Эффективность их деятельности не подлежит сомнению, а количественный состав участников крестьянских караулов в Минской губернии не уступал, а то и превосходил (с учетом ротации) число участников повстанческих отрядов (в 25 караулах Минской губернии состояло единовременно от 1500 до 2500 человек). Хотя количественные данные о сельских стражах нуждаются в дальнейшем исследовании и уточнении, можно говорить о них как форме народной борьбы против польского восстания 1863 г. в белорусских губерниях.


[1] Kienewiecz S. Trzy powstania narodowe. Warszawa, 2006. S. 390.

[2] Aleksandravicius E., Kulakauskas A. Pod wladza carow. Litwa w XIX wieku. Krakow, 2003. S. 162.

[3] Памятная книжка Ковенской губернии на 1863 год. Ковно: Типография Соколовского, 1863. С. 15–17.

[4] Fajnhauz D. 1863 Litwa i Bialorus. Warszawa, 1999. S.211. Зайцев В. М. Социально-сословный состав участников восстания 1863 г. (Опыт статистического анализа). М. : Издательство «Наука», Главная редакция восточной литературы, 1973. С. 145.

[5] Памятная книжка Минской губернии на 1865 г. Минск: Губернская типография, 1864 г. С. 4, 8.

[6] Зайцев В. М. Социально-сословный состав участников восстания 1863 г. С. 107.

[7] Дакументы і матэрыялы па гісторыі Беларусі. Т. 2: 1772-1903 гг. / Рэд. : Н. М. Нікольскі. – Мінск: АН БССР, 1940. С. 498.

[8] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863–1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Вильна: Губернская типография, 1913. Ч. 1. С. 273.

[9] Паўстанне 1863–1864 гадоў у Віцебскай, Магілёўскай і Мінскай губернях : дакументы і матэрыялы Нацыянальнага гістарычнага архіва Беларусі / уклад. Д. Ч. Матвейчык; рэкал. : У. І. Адамушка. – Мінск: А. М. Вараксін, 2014. С. 364.

[10] Там же. С. 372.

[11] Там же. С. 442–443.

[12] Там же. С. 421.

[13] Там же. С. 378.

[14] Там же. С. 395

[15] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863–1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Вильна: Губернская типография, 1915. Ч. 2. С. 133–134. Восстание в Литве и Белоруссии 1863–1864 гг. М. : Наука, 1965. С. 421.

[16] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея… Ч. 2. С. 134.

[17] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея… Ч. 1. С. 405–408.

[18] Цылов Н. И. Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в северо-западных губерниях 1863-1864. – Вильна: Тип. А. Киркора и братьев Роммов, 1866. С. 164–167. НИАБ. Ф. 1527. Оп. 1. Д. 1. Л. 1–3 об.

[19] НИАБ. Ф. 1527. Оп. 1. Д. 1. Л. 9–9 об.

[20] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея… Ч. 2. С. 218.

[21] Там же. С. 264.

[22] Паўстанне 1863–1864 гадоў у Віцебскай, Магілёўскай і Мінскай губернях… С. 344.

[23] Там же. С. 396.

[24] НИАБ Ф. 1521. Оп. 1. Д. 1. Л. 257.

[25] Там же. Л. 299.

[26] НИАБ. Ф. 295. Оп. 1. Д. 1627. Л. 25.

[27] Там же. Л. 48 об.

[28] НИАБ Ф. 1528. Оп. 1. Д. 1. Л. 54.

[29] НИАБ Ф. 1521. Оп. 1 Д. 1. Л. 96 об.

[30] Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея… Ч. 2. С. 343.

[31] Паўстанне 1863–1864 гадоў у Віцебскай, Магілёўскай і Мінскай губернях… С. 410.

[32] Там же. С. 460.

[33] НИАБ. Ф. 1528. Оп. 1. Д. 2. Л. 17-17 об.

последние публикации