Творчество историка Феликса Конечного (1862–1949) не только оставило след в истории польской общественно-политической мысли и историографии, но и до сих пор сохранило свою актуальность для польского общества. Если попытаться определить степень интереса к интеллектуальному наследию Ф. Конечного на основании результатов поисковых запросов в сети Интернет, то окажется, что, например, Google на вопрос о Ф. Конечном покажет 115 000 тыс. ответов. Для сравнения отметим, что издатель влиятельного в польской послевоенной эмиграции и интеллигентских кругах Польской Народной Республики журнала «Культура» Ежи Гедройц набрал 123 000 тыс. Напомним, что с именем последнего связывают знаменитую геополитическую «концепцию Гедройца», которая легла в основу внешней политики Польши в отношении восточных соседей после распада СССР.
Следует отметить, что во времена Польской Народной Республики творчество Ф. Конечного находилось под запретом, поскольку разработанная им теория цивилизаций и критические выпады в адрес социализма, который Ф. Конечный считал чуждым для латинской или христанско-классической цивилизации, а значит и вредным для Польши, были совершенно неприемлемы для социалистических властей. Напротив, в современной Польше интерес к его научному и публицистическому наследию, по всей видимости, растет. Труды Ф. Конечного неоднократно переиздаются. В частности, книга «О множестве цивилизаций» публиковалась, по меньшей мере, трижды: в 1996 г. (репринтное издание 1935 г.), в 2002 г. (издательство «Antyk») и в 2015 г. (издательство «Capital»).
В популяризаторском обиходе Ф. Конечного чаще всего называют польским Арнольдом Тойнби или С. Хантингтоном. В Великобритании книга «О множестве цивилизаций», опубликованная польским историком в Польше в 1935 г., была переведена на английский язык стараниями польского эмигранта и публициста Е. Гертыха и увидела свет в 1962 г. Интересно, что текст главного труда всей научной жизни Ф. Конечного вышел с кратким благожелательным предисловием самого А. Тойнби. Британский историк назвал Ф. Конечного апологетом западной цивилизации и римско-католической Церкви, сдержанно отметив пристрастное отношение польского историка к византийской и туранской цивилизациям, православной Церкви, а также дипломатично умолчав об оценках еврейской цивилизации. Вместе с тем А. Тойнби достаточно высоко оценил творчество польского интеллектуала, сравнив его с Н. Данилевским, О. Шпенглером и Дж. Вико. По словам Тойнби после издания книги «О множестве цивилизаций» в старом споре о сущности цивилизации и истории человечества появился польский взгляд на проблему. Любопытно, что в современной Польше Ф. Конечный удостоился даже патриотических демотиваторов, стыдящих польскую молодежь за незнание «нашего Тойнби». В свою очередь публикация книги американского политолога С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций» в Польше стала стимулом для дискуссий о том, что сходные идеи задолго до известного американ-ского политолога высказывал польский мыслитель.
Однако известность в польском ученом сообществе пришла к Феликсу Конечному не как к автору теории цивилизаций, но как к историку России. В польской историографии Ф. Конечного иногда называют первым отечественным историком, который написал обобщающий труд по русской средневековой истории. В 1920 г. за труд «История России до 1449 г.» он получил степень доктора наук. К этому исследованию ученый приступил еще накануне Первой мировой войны. В 1917 г. в оккупированной немцами Варшаве образованной публике был представлен первый том «Истории России до 1449 г.». В 1921 г. в Варшаве увидела свет «История России с древности до новейшего времени». В 1922 г. Ф. Конечный удостоился профессорского звания и возглавил кафедру «Истории Восточной Европы» в Университете Стефана Батория.
Таким образом, признание научных заслуг Ф. Конечного напрямую связано с изучением русской истории и Восточной Европы в целом. Это делает рассуждения польского историка о Брестской церковной унии по меньшей мере небезынтересными, поскольку исследователь специализировался на истории региона. Разумеется, что в значительной степени его представления о Брестской церковной унии в научном отношении устарели. Однако взгляды польского историка дают возможность взглянуть на проблему унии глазами страстного приверженца римско-католической Церкви. Это обусловливает значимость его суждений по униатскому вопросу, несмотря на отсутствие у историка отдельных работ, посвященных Брестской церковной унии. По крайней мере, его идеи и наблюдения позволяет лучше понять отношение к униатской проблематике в польской интеллектуальной жизни.
Взгляды Ф. Конечного на место Брестской церковной унии в истории Восточной Европы принципиально не менялись, начиная с книги «Польский логос и этос» (1921 г.) и завершая рукописью «Византийской цивилизации» (1945 г.). Это единство обусловливалось тем, что польский историк рассматривал всю историю униатского вопроса через призму конфликта цивилизаций, отрицая возможность цивилизационного синтеза. Польша принадлежала к классическо-христианской цивилизации, поэтому все историческое прошлое страны рассматривалось как борьба разных цивилизационных начал. Одной из самых опасных угроз для будущего развития Польши и причиной прошлых исторических катастроф, включая разделы Речи Посполитой в конце XVIII в., Ф. Конечный считал попытки сочетания цивилизационно несовместимых начал политической, социально-экономической и культурной жизни.
В частности, в своей книге «Польский логос и этос» (1921 г.) Ф. Конечный писал, что Брестская церковная уния не просто повредила римско-католической Церкви, но остановила победное продвижение католицизма на восток. По мнению Ф. Конечного, если бы не уния, то в восточных провинциях Речи Посполитой по-прежнему возвышались бы костелы. Все, что среди восточнославянского населения возвышалось над среднестатистическим невежеством «схизмы», примкнуло бы к римско-католической Церкви. Напротив, Брестская церковная уния «пробудила православие из сна», однако «заново разожгла ненависть к «латинству» в неугасимый пожар». В целом Брестская церковная уния рассматривалась Ф. Конечным в широком контексте обреченных на провал попыток синтеза Запада и Востока в польском историческом опыте. Эта обреченность, по мысли ученого, обусловливалась цивилизационными законами, отрицавшими возможность синтеза двух разных цивилизационных общностей. По словам Ф. Конечного, если бы Брестская церковная уния не состоялась, то «римско-католическая иерархия простиралась бы до Урала, а западная цивилизация победила бы в России». Это замечание историка стало его реакцией на революцию 1917 г. и гражданскую войну в России, происхождение которых Ф. Конечный объяснял конфликтом нескольких цивилизаций и слабостью западного цивилизационного начала в России.
В книге «Византийская цивилизация» причиной введения Брестской церковной унии называется борьба короля Сигизмунда III и римско-католической Церкви с протестантами в Речи Посполитой, которые, утрачивая свои позиции, пошли на заключение политического союза с православными. С целью разрыва этого наметившегося сотрудничества и появилась идея заключения церковной унии. По словам историка, «король напрасно надеялся, что одним ударом разрушит протестантский лагерь и прекратит существование православной схизмы»[1]. Однако он сильно ошибся, поскольку «едва только часть Белой Руси приняла унию». Следует отметить, что польский историк критично высказывался о правлении Сигизмунда III, который, по мнению Ф. Конечного, больше вдохновлялся византийским цезаризмом и примеривал на себя роль абсолютного монарха. Это вызвало к жизни не только идею заключения церковной унии, но и склонность к нарушению прав религиозных меньшинств. Однако самым опасным последствием Брестской церковной унии для Речи Посполитой стало в последующем использование факта ее заключения в политических комбинациях Константинопольского патриархата и Османской империи против польской короны. Суть внешнеполитической интриги заключалась в том, что Османская империя опасалась превращения порубежного казачества в военную силу Речи Посполитой. В свою очередь константинопольская патриархия, восстанавливая православную иерархию и выступая против унии в Речи Посполитой, решила при прямом содействии Высокой Порты мобилизовать казачество под лозунгом защиты православия. При этом казачество трактовалось Ф. Конечным как славянский вариант туранской цивилизации, далекий от каких-либо внятных духовных исканий и живущий по правилам военного лагеря. Таким образом, конфликт последовавший после ошибочной идеи заключения Брестской церковной унии имел причиной не просто догматические или вероисповедные расхождения, но коренился в цивилизационной несовместимости византийской (православная иерархия) и туранской (турки-османы, казаки и большинство восточных славян) цивилизаций с христианско-классической. Этот конфликт для Речи Посполитой обернулся катастрофичными по своим разрушительным последствиям казачьими войнами.
Брестская церковная уния стала причиной ассимиляции польских колонистов, расселявшихся в пределах украинских земель польской короны после Люблинской унии. В итоге сотни тысяч переселенцев превратились спустя столетие в миллионы утративших польскую национальную идентичность «русинов». В свою очередь Брестская церковная уния укрепила позиции православной Церкви, сохранив ее особенности и повысив культурный уровень духовенства. Польская шляхта поддерживала создание или сохранение в сельских приходах униатских церквей, которые на практике превратились в «фортеции русскости»[2] в Червонной Руси. Это привело к тому, что римско-католические приходы не охватили большинство жителей украинских воеводств.
В XVII в. церковная уния на восточнославянских землях поддерживалась «искусственно». Это достигалось путем перехода части польского католического клира на восточный обряд. Польская молодежь пополняла состав «русского» духовенства. По мнению Ф. Конечного, среди униатского священства в этот период восточнославянские клирики составляли меньшинство. Только в конце XVII в. наметилась тенденция к сокращению польского представительства. Однако к этому времени в Речи Посполитой началась ориентализация общественно-политической и культурной жизни, которая означало угасание влияния христианско-классической цивилизации. С конца XVII – XVIII вв. уже не Польша оказывала влияние на Россию, но наоборот жизнь в Речи Посполитой, особенно в ее восточных воеводствах, стала испытывать перестройку под влиянием России. При этом Брестская церковная уния стала проводником, который вопреки первоначальному замыслу творцов унии транслировал влияние туранской, а не христианско-классической цивилизации. Ф. Конечный указывал на культурную бесплодность унии, которая оказалась «в цивилизационном отношении ничем». Только «униатский клир польского происхождения образовывал цивилизационный мост в унии», но сама по себе Брестская церковная уния «не являлась возвращением к западно-европейской цивилизации»[3].
Таким образом, польский историк Ф. Конечный считал, что Брестская церковная уния была заведомо неудачной попыткой церковного объединения. Провал был детерминирован стремлением сочетать разнородные цивилизационные начала в римско-католической Церкви. Это привело к ослаблению Речи Посполитой, в которой, по мнению мыслителя, вместо неизбежного в среднесрочной перспективе торжества римско-католической Церкви, в восточнославянских землях Речи Посполитой сохранилась униатская церковь. Последняя стала не продолжением христианско-классической цивилизации, но, напротив, оказалась препятствием для западного влияния, став проводником иных цивилизационных тенденций. Если абстрагироваться от исключительно негативных оценок православной Церкви и апологетики католицизма в творчестве Ф. Конечного, то можно отметить, что польский историк не отрицал того, что униатский проект оказался, во-первых, навязан восточнославянскому населению, поскольку без польского культурного влияния католического клира Брестская церковная уния была бы нежизнеспособной; во-вторых, уния не стала стимулом внутреннего религиозного обновления и творчества в пределах самого униатства и, в-третьих, само введение унии стало актом насилия государства в области вероисповедной свободы. Польский интеллектуал полагал, что без заключения Брестской церковной унии православную Церковь в пределах земель Речи Посполитой ожидала естественная гибель вследствие внутренних проблем церковной жизни. Однако подтвердить эти прогнозы не представляется возможным, ибо история не знает сослагательного наклонения. Интересно то, что с точки зрения правоверного католика отрицалась возможность самостоятельного существования униатской церкви, а в качестве единственного варианта допускалось лишь принадлежность римско-католической Церкви.
[1] Koneczny, F. Cywilizacja bizantyńska / F. Koneczny – Krzeszowice: Dom Wydawniczy ”Ostoja”, 2009. – T.2. – S. 308.
[2] Koneczny, F. Polskie Logos a Ethos / F. Koneczny. – Poznań: Księgarnia sw. Wojciecha, 1921. – T. II. – S. 112.
[3] Koneczny. F Polska między Wschodem a Zachodem [Electronic resource]. – Mode of Access: http://www.nonpossumus.pl/biblioteka/feliks_koneczny/polska/polska.php – Data of Access: 24.02.2018.
