Аннотация
В статье рассматриваются основные подходы к определению оптимального наименования коренного восточнославянского населения Подкарпатской Руси, предложенные представителями различных идеологических направлений в период венгерской оккупации (1938–1944 гг.). В первой части очерка анализируется подход венгерских чиновников и лояльных представителей региональной интеллигенции. Использование архивных материалов позволило осветить малоизвестные факты, касающиеся данной проблемы.
_________________________________________________________
В межвоенный период в Подкарпатской Руси, которая входила в состав Чехословакии, в условиях относительной свободы общественной жизни выкристаллизовывались основные идейные направления местного национально-культурного ландшафта (с определенной степенью упрощения их традиционно обозначают как русофильское, украинофильское и русинофильское). В ходе дискуссий относительно национальной идентичности коренного восточнославянского населения региона для представителей каждого из названных идеологических лагерей чрезвычайно важным представлялся вопрос об «единственно верном», «исторически обусловленном» этнониме жителей Подкарпатской Руси. После поэтапного включения региона в состав Венгрии (ноябрь 1938 г., март 1939 г.) идеологами новой власти был разработан официальный курс «угро-русинизма», в рамках которого постулировался тезис о культурной самобытности славянского населения края, чуждости и вредности для них любых прорусских или проукраинских настроений, а также исторической приверженности идеям венгерской государственности и мирном сожительстве с венграми. В данных условиях вопрос выбора адекватного этнонима для обозначения восточнославянских жителей Подкарпатской Руси приобретал особое значение.
Одна из первых программных статей на сей счет, автором которой был известный венгерский ученый-славист с русинскими корнями Ш. Бонкало, появилась в венгерском журнале «Горизонт» («Láthatár»). Автор проанализировал названия, традиционно применявшиеся для идентификации населения Подкарпатской Руси («русский» («orosz»), «русин» («ruszin»), «рутен» («rutén»), «угрорус» / «угроросс» («magyar-orosz»), «украинец» («ukrán»)) и пришел к выводу, что использовать возможно лишь этнонимы «русин» и «угрорус» [1, c. 61]. Ш. Бонкало несколько конкретизировал данную позицию в своем фундаментальном труде «Рутены (Русины)», вышедшем в 1940 г. В тексте работы параллельно использовались как термин «русин», так и его латинизированная версия – «рутен». Одна из глав монографии носила название «Происхождение и имя рутенов». Автор, как и ранее, считал наиболее адекватным в использовании этноним «русин». Положительно оценивался и этноним «угрорус», который, по его мнению, подчеркивал историческую, кровную, экономическую связь восточных славян и венгров, проживающих в регионе. Этноним «украинец» был освещен Ш. Бонкало в наиболее негативном ключе. По его мнению, для идентификации населения Подкарпатской Руси теоретически могли быть использованы термины «угрорусы», «малороссы», «рутены», «русины». Однако автор утверждал, что те малороссы, которые именовали себя украинцами, «мечтали о создании независимого украинского государства», в связи с чем этот этноним приобретал «ирредентский смысл» и объявлялся опасным [2].
Однако в среде политических и интеллектуальных элит Венгрии не наблюдалось единодушия в данном аспекте. Дискуссионный характер носил вопрос о том, какой из двух этнонимов – «рутены» или «русины» – более приемлем. В декабре 1943 г. газета «Русское слово» перепечатала с будапештского издания «Новое венгерство» («Új Magyarság») интервью с депутатом верхней палаты парламента П. Демьяновичем. Он заявлял следующее: «Прошу Вас, господин редактор, не извольте писать «русин», а извольте писать «рутен». В свое время и Эган проводил рутенскую акцию, так же нас упоминает в грамоте Ракоци. Русин тот, кто мысленно переходит за границу, мы же – рутены, всегда в сей тысячелетней отчизне желаем остаться и никакая мысль нас отсюда не может вывести» [3]. Для того чтобы продемонстрировать оптимальный характер для идентификации коренного населения региона этнонима «рутен», П. Демьянович связал его функционирование с двумя личностями, сакрализация которых стала одним из составных элементов официального идеологического курса. Венгерский чиновник ирландского происхождения Э. Эган, после изучения экономического положения населения Подкарпатской Руси на рубеже XIX–ХХ вв. констатировал, что население региона в Венгрии находилось на грани выживания. Смерть Э. Эгана в результате покушения закрепила за ним ареол борца за права жителей края, а его похороны в Ужгороде стали первой крупной демонстрацией в Подкарпатской Руси [4, c. 93]. А полулегендарный факт, согласно которому руководитель антигабсбургского восстания Ференц II Ракоци называл восточнославянских крестьян, участвовавших в выступлениях, «gens fidellisima» («наивернейшим племенем»), многократно использовался как в речах высшего руководства Венгрии (например, премьер-министра П. Телеки [5]), так и в местной прессе [6]. Отвечая на вопрос корреспондента о возможности предоставления Подкарпатской Руси автономного статуса, П. Демьянович заявил: «Большинству рутенов она не нужна! Автономия определенно означает отделение от государства, мы же – рутены, признаем то, что нужно стремиться к возможно большему единству государством. Нужна наиболее тесная связь между уграми и рутенами» [3]. Таким образом, для П. Демьяновича термин «рутен» становился символом исторической общности судеб венгров и их национальных меньшинств, а также чуждости для жителей Подкарпатской Руси политических амбиций.
Однако не все были согласны с доводами П. Демьяновича. В марте 1941 г. в мукачевской газете «Местный житель» («Az őslakó») появилась программная статья депутата нижней палаты парламента Венгрии А. Возари «Не угрорус, не рутен – но: русин!». Автор утверждал, что этноним «угрорус» являлся искусственным и представлял собой попытку ученых-славистов из Российской империи доказать наличие русского народа в Венгрии и тем самым обосновать право российских царских властей на вмешательство в дела региона под предлогом защиты их интересов. По мнению А. Возари, никто из местных жителей не именовал себя как «угрорус». Этноним «рутен», на взгляд депутата, имел исторические корни – еще венгерский правитель Бела ІІІ называл себя «королем рутенов», этот же термин использовали в своем титуле Габсбурги – однако «народ это имя не принял, не полюбил». В заключении статьи А. Возари делал выводы и предлагал властям Венгрии рекомендации следующего характера: «Gens fidellisima всегда называли и хотят называть себя этнонимом «русины», потому что с помощью его он пытается отмежевать себя от великороссов и украинцев. … Мы просим часть венгерского правительства, венгерскую прессу и всю венгерскую общественность: не называйте этот красивый народ Подкарпатья ни рутенами, ни угрорусами, а называйте русинами, потому что только это имя народ признает и считает своим» [7].
Вопрос о наиболее подходящем наименовании населения Подкарпатской Руси беспокоил и дипломатические круги Венгрии. Так, посол в Германии Д. Стояи в марте 1940 г. предлагал вниманию министерства иностранных дел свое видение ситуации. Д. Стояи положительно оценивал факт вытеснения из немецкой прессы наименования «карпатоураинец» (нем. «Karpatho-Ukrainer»), но не соглашался с использованием термина «угрорус», из-за которого, на его взгляд, возникала возможность определения русинов как «русских». Далее посол делал следующий вывод: «Идентификация русинов в качестве украинцев опасна, но так же нежелательно, чтобы на основе немецкоязычной венгерской прессы в России формировалось впечатление, что мы, венгры, считаем русинов этнической группой русских. Это могло бы усилить в России тенденции к желанию захвата русинской земли». Д. Стояи настоятельно рекомендовал немецкоязычной прессе Венгрии (прежде всего – газета «Pester Lloyd») обозначать население региона как «русинов» (нем. «Ruthenen») [8, s. 303].
Интересная информация о сферах бытования тех или иных форм этнонима восточнославянского населения Подкарпатской Руси содержится в докладе жупана Берег-Угочанской жупы А. Шименфалви Совету министров Венгрии (7 апреля 1940 г.). Согласно его наблюдениям, термин «угро-русский» являлся кабинетным и тяжело проникал в сознание местных жителей, наименованием «рутен» пользовалось рядовое венгерское население края, «русин» – венгерские чиновники. Большинство же местных жителей, на взгляд А. Шименфалви, сами себя идентифицировали с помощью этнонима «руськие» [9].
Таким образом, вопрос наименования восточнославянского населения Подкарпатской Руси имел для венгерских властей инструментальное значение. Венгерские элиты и лояльные им представители местной интеллигенции стремились к тому, чтобы этноним подчеркивал верность автохтонных жителей региона идеям венгерской государственности, отсутствие у них политических амбиций и стремлений приобщиться к «нежелательным» для Будапешта «широким» национально-культурным проектам (русскому или украинскому).
Литература:
1. Офіцинський Р. Політичний розвиток Закарпаття у складі Угорщини (1939–1944). – Київ: Ін-т історії України НАН України, 1997. – 244 c.
2. Bonkáló S. A rutének. – Basel – Budapest: Európai Protestáns Magyar Szabadegyetem, 1996 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.sulinet.hu/oroksegtar/data/magyarorszagi_nemzetisegek/altalanos/a_rutenek/ (дата обращения: 14.04.2024).
3. Разговоръ съ членомъ Верхней Палаты Впр. о. Петромъ Демьяновичемъ // Русское слово. – 1943. – 19 декабря. – С. 6.
4. Аркуша О. Національна політика цісарського і провінційних урядів // Національне питання в Україні ХХ – початку XXI ст.: історичні нариси / ред. рада: В.М. Литвин (голова), Г.В. Боряк, В.М. Даниленко [та ін.] – Київ: Ніка-Центр, 2012. – C. 75–98.
5. Teleki Рál. Beszédek. 1939 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mek.oszk.hu/10300/10338/10338.htm (дата обращения: 12.08.2014).
6. Контратовичъ И. Свято-стефанска думка и gens fidellisima // Русинськый дайджест 1939–1944: у 3 т. / матеріалы ушорив М. Капраль. – Т. 2: Красноє писемство. – Нїредьгаза: Катедра украинськуй и русинськуй філолоґії Нїредьгазькуй Висшуй Школы, 2008. – С. 57–66.
7. R.V.A. [Vozáry A.] Sem magyarorosz, sem rutén – hanem: ruszin! // Az őslakó. – 1941. – Március 2. – 2.old.
8. Barszczewska A. Mołdawscy Csángó a Rusini Karpaccy (1867−1947). Problemy rozwoju tożsamości zbiorowej w Europie Środkowo-Wschodniej w XIX i XX wieku. – Warszawa: Wydawnictwo TRIO, 2012. – 390 s.
9. Повідомлення наджупана Берег-Угочанської жупи раді міністрів про политични настріі населення Мукчівського округу // Шляхом Жовтня: боротьба трудящих Закарпаття за національне і соціальне визволення та возз’єднання з Радянською Україною. Збірник документів / голова ред. комісії В. І. Бєлоусов. – Т. 5 (1938 р. – 1944 р.). – Ужгород: Закарпатське обласне видавництво, 1967. – С. 184–185.
