Энциклика Льва XIII «Grande munus» (1880) приобщила Кирилла и Мефодия к лику святых, причем в которой подчеркивалась их позиция за соединение восточной и западной церквей. Энциклика по сути утверждала необходимость объединения церквей в духе кирилло-мефодиевской традиции посредством введения славянской литургии. Переписка Штроссмайера с государственным секретарем Ватикана М.Рамполло подтверждает, насколько сильно, как указывает польский исследователь П.Журек, сам папа Лев XIII находился под влиянием идей Джаковского архиепископа[1]. Именно Штроссмайер предполагал объединение православной и католической церквей на основе традиции славянского богослужения, носителями которого являлись свв. Кирилл и Мефодий. Штроссмайер считал себя непосредственным наследником св. Мефодия, который в 869 г. стал во главе митрополии в Сирмиуме (Сремской Митровице). Диоцез Штроссмайера охватывал пространство той прежней митрополии. Штроссмайер полагал, что хорватам предназначена особая роль, поскольку они сохранили славянскую литургию и кирилло-мефодиевское глаголяшское наследие. Поскольку хорватские земли были частью Венгерской короны, начавшей самую агрессивную мадьяризацию, то из прагматичных и утилитарных причин Джаковский владыка стремился привязать хорватов напрямую к Вене, чтобы заручиться поддержкой хорватской политики у Австрийского Двора. В письме от 23 апреля 1880 г. к одному из лидеров Народной партии в Далмации, римо-католическому священнику Миховилу Павлиновичу, Штроссмайер следующим образом объяснил свое видение единства южных славян: «… или это единство пройдет под эгидой Австрии и на ее пользу, что я бы хотел от всего сердца и от всей души. Этому я бы всю волю и все свои слабые силы посвятил…»[2].
15 октября 1880 г. Штроссмайер, вопреки воле пап Пия IX, Пия X, Пия XI и императора Франца Иосифа I, известил папский престол о своем решении ввести прославление славянских апостолов Кирилла и Мефодия[3]. Первым шагом в этом направлении должно было стать заключение унии, т.е. «объединение церквей»[4]. В своем циркуляре от 4 февраля 1881 г. он кристально ясно выразился в направлении заключения церковной унии: «…братья-славяне… очевидно Богом предназначены великие дела в Азии и Европе совершить… в этом направлении к общей пользе и к их славе тогда придут, и все их огромные внутренние и внешние беды превзойдут, если с западной церковью примиряться и договорятся», следуя «примеру святых наших апостолов… в единстве святой веры и церкви залог счастья и единства найти»[5]. По поводу данного циркуляра сербский митрополит Михаил архимандриту монастыря Гргетег Иларион Руварцу указал: «Удивляюсь, что Карловацкая кафедра ничего не говорит своему народу по поводу обращения Штроссмайера, в которой он бессовестно обманывает и зовет православие в папство». Новосадская газета «Застава» осудила епископа за использование культа свв. Кирилла и Мефодия ради униатства и лишение сербов национальной идентичности (рассербливание) сербов в пользу Ватикана и Вены[6]. Своему соратнику, Ф.Рачки, епископ писал из Загреба 13 апреля 1881 г.: «Я, в действительности, думаю, что нам следует предпринять серьезный шаг по прославлению св. Кирилла и Мефодия ради сближения славянства в вере и церкви. Этот шаг возможен в случае поддержки этой инициативы среди католических южных славян»[7].
Отрицательный ответ, высказанный Й.Ристичем после консультации с сербским владыкой, нимало не смутил епископа, он сразу же предпринял переписку с министром просвещения и иностранных дел Сербии Стояном Новаковичем в надежде, что тот будет более уступчивым, нежели Ристич. Первое письмо Штроссмайера от 19 мая 1881 г. является наиболее примечательным. Оно гласило: «С целью утверждения договора со Святейшим Римским Престолом необходимо, чтобы католическая церковь, в соответствии с волей выс. Сербского правительства, достойным образом исполняла свое предназначение в Сербии. Это предназначение до сих пор называлось «миссией» священника, которого назначал в Белград иностранный епископ, которого, в свою очередь определял и своим апостольским приказом назначал Св. Папа. Долгое время я сам являюсь апостольским викарием, а посланный священник в Белграде – священник, назначенный мной. В интересах Сербии и ее будущего это положение нужно изменить. Сербия некогда, в лучшие времена, имела свой католический диоцез, который и поныне в церковной истории имеет наименование Diocesis Belgradensis et Semendriensis canonica unita… Сегодня этот титул носит загребский епископ Павлешич… В интересах Сербии просить Св. Римский Престол о восстановлении прежнего названия и в будущем в Сербию назначать католического священника с епископскими полномочиями, который имел бы в Белграде собственный дом, и епископ этот назывался бы Episkopus Belgradensis et Semendriensis, он не должен подчиняться ни одному митрополиту, а только непосредственно Св. Римскому Престолу…, этот епископ при себе может иметь еще по крайней мере двух священников, один был бы так называемый curatus, или приходской священник, исполняющий свои обязанности и в Белграде, и в целой Сербии; второй – sekretarius, или секретарь, помогающий епископу в делопроизводстве. Само собой разумеется, что выс. Сербское правительство со временем должно позаботиться, по согласованию с епископом, о создании католических приходов там, где это необходимо и дотировать их соответственно… Католическая школа низшего разряда, с 3 или 4 класса должна быть соединена с епископатом… В этой школе сербский язык нужно преподавать таким образом, чтобы католические дети любого происхождения без каких-либо трудностей могли поступить в высшую школу, историю преподавать так, как этого требует истина, чтобы школа была истинно католической, и в ней изучалась истинная католическая вера … Необходимо построить в Белграде отдельную церковь для католиков, отдельный дом для епископа, школу и дом для учителей… О материальной стороне этого дела судить и решать выс. Сербскому правительству, лучшим образом представляющему насущные потребности католиков… Как только Сербия получит лучшее развитие в материальном и моральном плане, тем все больше и больше Белград будет приобретать мировое (мондиальное) значение. В Белград с радостью будет приезжать весь иностранный свет.., будут и гости из иностранных династий, среди них и высокие католики. В интересах Сербии и ее будущего необходимо, чтобы иностранный свет нашел в Белграде, хотя бы и небольшую, но красивую церковь, достойную епископскую резиденцию и школу… епископу в Белграде следует определить не менее, скажем, пяти тысяч форинтов в год… Когда я пишу эти строки, на ум приходит прочитанное когда-то, что в прежние времена католическая церковь в Белграде имела свои учреждения…, еще в начале XVIII в. у нее был и католический монастырь…». Продолжая рассуждения о значимости католического духовенства и Св. Престола для сербского государства, Штроссмайер указывал, что «лишь Св. Папа чист и непорочен для народов и политики» и в связи с эти потребовал от Сербии «признания полной свободы и почитания католической веры… что не будет затруднительно, поскольку Сербия и прежде следовала этому принципу в своей практике»[8]. В циркуляре от 1882 г. Штроссмайер снова поясняет свое понимание единства южных славян: «… самое большое и единственное отличие между Церквами в том, что православная Церковь своим отделением повредила божественное устройство Церкви и потерей божественного единства оставила всякую свободу и всякую жизненную бодрость. С этой стороны все обширнее обсуждается природа божественного единства в церкви, и точно также два воистину существенных свойства божественного единства, то есть видимость и взаимность, от которых ни одно ни другое невозможно представить без видимого главы Церкви и без центра единства…»[9].
Учитывая намерение Штроссмайера передать Сербию в ведение католической иерархии, которая должна будет выполнить миссию объединения церквей на ее территории, объединение проводилось бы параллельно с процессом хорватизации сербов. Католицизация (униатство) и рассербливание сербов – это неотъемлемые составные части «политического кодекса» Штроссмайера. «Ценность» хорватов для Штроссмайера прежде всего связывалась с их вкладом в усиление позиций католической церкви, как он указывает в письме к Ваннутелли от 10 июня 1883 г.: «…хорваты, до сих пор пролившие реки крови за Католическую церковь и величайший Габсбургско-лотарингский императорский дом, почти единственные среди южных славян… остались верны Католической церкви», и предельно четко формулирует национально-религиозную миссию хорватов на Балканах как «Божье провидение для них [хорватов] предопределило быть дрожжами в руках Бога и Святого Апостольского Престола, которые с течением времени поднимут тесто южных славян и приведут их к единству Святой католической Церкви. Из этого вытекает, что хорватов следует поддерживать и изо дня в день сильнее их привязывать к Святому Апостольскому Престолу. Это самый исправный ответ, в наивысшем согласии с пользой для Католической церкви и поэтому неоспоримый»[10]. Здесь отчетливо видно, как грандиозный замысел Джаковского владыки обрастает политическим и геополитическим азартом.
Ф.Рачки в письме от 18 июня 1883 г. предупреждал своего соратника о том, что в России подобные планы воспринимаются со все большим подозрением: «… в России к Вам относятся с великой сдержанностью в среде всей интеллигенции; сейчас Вас считают – хотя и невольным – орудием австрийской политики на Балканском полуострове! Понимаю, что это мнение ошибочно, но оно таково. Сюда часто приезжают профессора из России; несколько дней назад был один из Петрограда (так в тексте – А.Ф.) (Пальмов), а сегодня – из Казани (Смирнов), однако все они именно так воспринимают вашу деятельность, они не могут избавиться от ощущения, что мы (не сознательно) организовываем заговор против славянства. Значит, в Риме наша позиция не усилилась, а среди славян значительно ослабла. Поэтому, думаю, нам надо остаться в стороне, пока Рим не выскажется более определенно. Тогда наше положение прояснится». Рачки указывает на сходное отношение к идеям Штроссмайера в Болгарии: «Так же сейчас расположены к католичеству и в Болгарии. «Зачем, – спросил меня недавно один важный болгарский чиновник, – сейчас Рим настаивает на учреждении в Софии католической епископии? Это мы не будем терпеть, потому что этот епископ будет более предан католическому Западу, чем нам». В ответ на замечания Рачки Штроссмайер возражал, что «русские не имеют права дать себя обмануть варварам – сербам. И те, и другие клевещут на своего самого близкого друга». Относительно сербов Штроссмайер в письме к Рачки от 10 апреля 1884 г. сделал невероятное по нетерпимости заявление: «Наш народ находится в очень опасном положении. Сербы нам – кровные враги… в могилу, которую нам копают сербы, следует закопать их самих!»[11] В письме Ванутелли от 2 декабря 1885 г. четко ставит провиденциальную задачу хорватов: «…Хорватия… на Балканском полуострове должна занять первое место, победив и себе прежде всего подчинив сердце и совесть народа поскольку займет… сама их пространство и земельные границы»[12]. В письме от 15 декабря 1886 г. он повторяет Ваннутелли ключевой тезис: «…мы, хорваты-католики, от Бога предопределены, чтобы как дрожжи все тесто южных славян поднять и мало помалу к святому единству Католической церкви привести»[13]. Итак, в построениях епископа ясно выражена мысль церковного единства (приведение православных в католицизм или унию), занятие территорий и обеспечение хорватам доминирующей среди южнославянских народов позиции.
Джаковского владыку всецело захватила идея выполнения вселенской исторической миссии – унии католической и православной церквей. 25 сентября 1887 г. Штроссмайер отправил письмо своему единомышленнику, М.Бану, в котором, рассуждая об урегулировании положения католической церкви в Сербии отдельным договором, указал на необходимость, следуя примеру хорватского глаголизма, использовать богослужение на славянском языке и «…восстановить прежнюю иерархию, сохранившую до сих пор свое название… Сербия пользуется стародавней апостольской привилегией использования старославянского языка…»[14]. 19 октября 1887 г. Штроссмайер советовал Ристичу предпринять ряд акций: «восстановить прежнюю церковную иерархию белградского и смедеревского диоцеза, как это сделано в Черногории»; «Сербия ни при каких условиях не должна отказываться от совершения католической литургии на староцерковном языке»[15].
Незатейливая концепция Штроссмайера включала следующие положения: римско-католическая церковь является единственной истинной Христовой церковью и от имени Христа она единственная имеет право власти; в обязанность членов «истинной церкви» входит распространение христовой веры и защита от любых заблуждений и схизмы; православные уравниваются с протестантами и остальными ересями, поэтому у них нет никаких прав называть себя Христовой церковью; «терпимость и взаимоуважение» являются «порождениями измышлений слабого человеческого разума»[16].
Твердо уверенный в непогрешимости своих взглядов на единство церквей под эгидой Римского папы Штроссмайер 27 июля 1888 г. ректору Киевского университета направил приветственную телеграмму по поводу 900-летия крещения Руси, в которой выразил надежду на то, что Россия «помимо всех остальных задач успешно, благотворно и к вящей славе своей исполнит и эту величественную общемировую задачу, предопределенную ей Божественным промыслом»[17].
Эта телеграмма вызвала взрыв возмущения в Вене, Пеште и Загребе. Сам император Франц Иосиф I, пребывающий на маневрах в Беловаре, резко осудил заявление Штроссмайера и выразил сомнение в здравости его ума, «когда на торжественное собрание в Киеве отправил телеграмму, подрывающую основы европейского порядка». Ответом епископа стали уверения императору в том, что «его совесть спокойна»[18], а его киевская телеграмма носит исключительно религиозный смысл, поясняя который Джаковский владыка выразил убеждение, что «и Австро-Венгерская монархия выполнит свою историческую миссию и объединит в истинном христианском католическом единстве югославянские народы, входящие в ее состав»[19]. В письме Штроссмайера к папскому нунцию в Вене Галимберти епископ отметил христианский характер русского народа и также указал «на особое предназначение, выпавшее на его долю по воле Бога: примирение западной и восточной церквей». Примирение, по его мнению, должно состояться «путем отказа русского народа от своих заблуждений», прекращения «восточного раскола» и «возвращения восточной церкви к своему изначальному божественному источнику»[20]. Упомянем, что киевская телеграмма не была спонтанным действием: еще в 1876. Штроссмайер российскому правительству направил секретный меморандум, в котором предлагал заключить конкордат с Римом поскольку это якобы устранит недоверие европейских народов к России и проложит путь к отмене германского или романского (французского) господства в Европе и позволит России на Европейском континенте стать третьим, равноправным, фактором в политике, что, в соответствии с намерениями Джаковского «провидца», откроет путь к сотрудничеству и миру[21].
Нельзя сказать, что епископ недооценивал или обесценивал роль России и Сербии, но для него эти категории были не важны. На первом месте для Й.Ю. Штроссмайера всегда было только одна взаимосвязанная логическая цепочка: лояльность Св. папскому престолу и хорваты как исполнители «святой миссии» – приведения славянских народов к католицизму. В 1889 г. на фоне усиления Сербского королевства епископ с горечью отмечает: «Мы, хорваты, сорок лет боролись за свое лидерство на Балканском полуострове, но те, в чьих было поддержать нас, отвергли нас, отбросили нас, заподозрили нас и т.д. Теперь первенство в сербских руках, и это правильно». Но он по-прежнему был убежден, что в интересах монархии и ее славянских народов – федерализация и опора в Восточном вопросе на Хорватию. В 1891 г. он писал: «Если бы в Вене была толика благоразумия и справедливости, чехи были бы крепкой стеной и нерушимым оплотом против немецкого потопа…. Мы как славяне в Австро-Венгрии занимаем первое место после чехов. Что чехи на севере, то мы на юге. Если бы был хотя бы намек на рассудок и смекалку, мы были бы единственным фактором, который расчистил бы путь монархии на юго-восток»[22]. Примечательно, что в угоду сиюминутной политической конъюнктуре хорватские исследователи выдвигают Джаковского епископа в авангард «обличителя великосербской политики»[23]. Но самое интересное заключается в том, что при его бурном темпераменте и несдержанности в выражениях самые уничижительные эпитеты приходятся на долю не Белградского, а Венского Двора. Корреспонденция Штроссмайера показывает буквально интеллектуальное и эстетическое дистанцирование Джаковского владыки от него. Вена для епископа олицетворяла слияние ценностей и интересов римско-католической церкви и хорватов, но ориентация на нее была не более чем кризисной адаптацией в условиях агрессивной мадьяризации Венгрии. На наш взгляд, вполне верно заключение современного хорватского академика Никши Станчича о том, что в доктрине Штроссмайера одновременно существовало «понимание хорватской этнической и политической индивидуальности, понимание «единства народа» хорватов и сербов в рамках южнославянского целого, осуждение великосербской политики[24], программа политической независимости Хорватии в рамках Габсбургской монархии и действия Хорватии в решении восточного вопроса, понимание Сербии и Черногории как самостоятельных факторов в решении восточного вопроса и освобождении южнославянских земель под Османской властью, а также действия Хорватии в Габсбургской монархии и в решении восточного вопроса при полной лояльности к Габсбургской монархии»[25] при нашем небольшом уточнении: лояльность Габсбургской монархии кореллировалась только с ее лояльностью папскому престолу. Иными словами, лояльность присутствовала, пока Вена исправно выполняла функции ключевого драйвера католицизма среди славянских народов.
Итак, намерение епископа кристально ясно: заполучить на свою сторону сильных мира сего, в фокусе усилий – расширение границ Хорватии, укрепление хорватского корпуса для выполнения провиденциальной задачи – приведения к католицизму населения юга Балканского полуострова. Приоритетным в этой деятельности ему виделось сербское направление. Вена представлялась епископу эффективным средством реализации этой национальной хорватской задачи. Однако, отметим, что монархия была для него лишь подсобным инструментом для решения сверхзадачи – «привязки» хорватов к Папскому Престолу, чтобы они стали «длинной рукой» Римской курии на Балканах, выполняя ее миссионерские и геостратегические проекты расширения католицизма среди южных славян[26]. Хорваты должны «послужить» Риму, а тот, в свою очередь, должен показать, что хорваты, как в прошлом, так и в настоящем, «находятся под эгидой, защитой и покровительством Святого Апостольского Престола»[27].
Штроссмайер является истинным представителем либерального католицизма на югославянских землях. Он всем сердцем понял, принял и разделил идеи Ламенне, заложив фундаментальные основы для хорватской политики будущего. Речь идет о развитии Штроссмайером высшего уровня противостояния – геокультурной борьбы, борьбы за образ будущего, за его содержание. Но здесь возникло практически непреодолимое препятствие. Политически беспомощную, слабую, зависимую хорватскую политическую элиту было невозможно поднять на желаемый уровень. Эта «высота» не могла быть взята, поэтому вся борьба свелась к местечковым распрям и сведению счетов с сербами и православием – и это тоже, как ни парадоксально, магистральное направление, посыл которого отправлен в будущее – к усташам Анте Павелича. При этом для выполнения провиденциальных целей хорватов и Св. Престола вполне в иезуитском духе были допустимы любые приемы. Так, например, когда Венский Двор после своего военного поражения для решения внутренних противоречий в монархии пошел на заключение соглашения с Венгрией, в соответствии с которым власть в империи была поделена между германской и венгерской правящими элитами, это одновременно означало поражение федералистских концепций переустройства монархии, а также поражение политики Народной партии в ее борьбе за относительно самостоятельное положение Банской Хорватии в Габсбургской империи и ее ведущей роли в югославянском объединении. Более того, после создания дуалистической монархии на личной встрече император потребовал от Джаковского владыки не участвовать в работе хорватского сабора, если он не примет венгерскую программу относительно Банской Хорватии. Для Штроссмайера это было неприемлемое условие. Мадьяризация нависла над Загребом настолько ощутимо, что Джаковский епископ резко изменил курс. Сербию и ее политическую элиту он стал трактовать как спасительную для хорватской политики, убежденный в том, что хорватский вопрос возможно решить в рамках югославянской политики, конечной целью которой будет «объединение всех югославянских народов в одно государство», которую возглавит Белград[28].
Т.е., когда Й.Ю.Штроссмайер полагал, что условия позволяют, то Народная партия во главе с ним стояла на позициях федеративного переустройства монархии, причем южнославянская часть должна объединиться вокруг Загреба. Как только федералистские планы потерпели крах, а Загреб оказался перед лицом жесткой мадьяризации и германизации, то «спасать» хорватов посредством создания южнославянского союза епископ любезно предоставил Сербии как центру подобного объединения. Примечательно, что российская дипломатия с большим подозрением относилась к епископу. Так, например, русский посол в Вене Эрнст Штакелберг и генеральный консул в Белграде Николай Шишкин полагали, что сербское правительство напрасно оказывает Штроссмайеру такое доверие, считали его австрийским агентом-провокатором, человеком беспокойного духа, мечтателем, преданным Францу Иосифу, однако способным использовать народные идеи для того, чтобы играть политическую роль[29].
Вовлечение Джаковского владыки в общественно-политическую жизнь преследовало прежде всего религиозное объединение славянских народов, создание югославянского союза в рамках Габсбургской монархии для «вытягивания» Банской Хорватии из политической пропасти перед лицом несравнимо превосходящих ее по силам Австрии, Венгрии, Германии и Италии, а также, что немаловажно, усиливающейся Сербии, становящейся соперником в деле притяжения югославянских народов; укрепление и расширение «хорватизма» на юге Балканского полуострова. При этом все задачи были взаимосвязанными: хорватам Штроссмайер определял главную роль в деле объединения римско-католической и православной церквей, поскольку именно они «сохранили славянскую литургию и кирилло-мефодиевскую глаголяшскую традицию». Югославизм Штроссмайера базировался на унии христианских церквей и противостоянии геополитическому наступлению старых и новых противников Загреба. Три политических «концентрических круга», занимавших Штроссмайера – церковный, узкий хорватский и широкий югославянский – находились в симбиозе, составляя единую неделимую концепцию.
Относительно Джаковского владыки представители венгерских разведывательных кругов отзывались как о «маленьком немце, который занимался большой политикой. А какой именно политикой – он будил хорватов», т.е. Штроссмайер как один из исторических инициаторов постановки хорватского вопроса в региональных рамках стремился «соединить церковь с национальным движением одного народа». И это «не маргинальное движение, а то, что реально угрожало жизни сербов в национально смешанной среде»[30]. В целом Й.Ю. Штроссмайер свою парадигму геополитического развития югославянских народов выстраивал в виде их церковно-политического союза на основе иллирийской (югославянской) идеи в рамках католической Австрии и расширения римо-католицизма дальше, включая и сербов Сербии.
Не случайно большая часть сербской политической элиты, а также российские богословы, ученые и политики видели в Штроссмайере лишь проводника интересов римского папы. И также не случайно боснийский архиепископ Йосип Штадлер, известный как основоположник католического радикализма, называл Штроссмайера своим учителем. Т.е. и Штроссмайер, и впоследствии Штадлер, в церковной унии видели средство реализации римско-католического фундаментализма и великохорватской политики на Балканах.
[1] Žurek P. Razlozi ostavke biskupa Josipa Juraja Strossmajera na položaj apostolskog administratora Katoličke crkve u Srbiji // Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 2002. Br. 3. S. 797.
[2] Цит. По: Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 295.
[3] Vatikan i Jugoslavija. Zbirka dokumenata. Beograd, 1953. S. 69.
[4] Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. Knj. II. S. 328-330.
[5] Цит. По: Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 185.
[6] Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 184.
[7]Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. … Knj. I. S. 56.
[8] Дурковић-Јакшић Љ. Србија и Ватикан // Catena Mundi. Београд: Матица Срба и исељеника Србије, 1992. С. 342.
[9] Цит по: Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 188.
[10] Korespondencija Josip Juraj Strossmayer – Serafin Vannutelli (1881-1887). Zagreb: Hrvatski državni arhiv: Kršćanska sadašnjost: Dom i svijet, 1999. S. 263.
[11] Košćak V. Josip J. Štrossmayer, F. Rački: Politički spisi. Zagreb: Znanje, 1971. S. 78.
[12] Korespondencija Josip Juraj Strossmayer – Serafin Vannutelli (1881-1887). Zagreb: Hrvatski državni arhiv: Kršćanska sadašnjost: Dom i svijet, 1999. S. 525.
[13] Korespondencija Josip Juraj Strossmayer – Serafin Vannutelli (1881-1887). Zagreb: Hrvatski državni arhiv: Kršćanska sadašnjost: Dom i svijet, 1999. S. 635.
[14] Цит. по: Дурковић-Јакшић Љ. Србија и Ватикан // Catena Mundi. Београд: Матица Срба и исељеника Србије, 1992. С. 346.
[15] Цит. по: Дурковић-Јакшић Љ. Србија и Ватикан // Catena Mundi. Београд: Матица Срба и исељеника Србије, 1992. С. 347.
[16] Дурковић-Јакшић Љ. Србија и Ватикан // Catena Mundi. Београд: Матица Срба и исељеника Србије, 1992. С. 335.
[17] Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. Knj. IV. S. 424.
[18] Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. Knj. IV. S. 424.
[19] Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. Knj. IV. S. 426.
[20] Korespondencija Rački-Strossmayer. Zagreb: JAZU, 1928-1931. Knj. IV. S. 426.
[21] Stančić N. Josip Juraj Strossmayer u hrvatskoj politici – politika i nacionalna ideologija // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. Razred za društvene znanosti, No. 535=53, 2018. S. 19.
[22] Цит. По: Stančić N. Josip Juraj Strossmayer u hrvatskoj politici – politika i nacionalna ideologija // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. Razred za društvene znanosti, No. 535=53, 2018. S. 32.
[23] Например, у современного хорватского академика Н.Станчича расхожим, но современным стереотипным местом вполне в духе туджмановской политики является утверждение, что Штроссамайер осуждал «великосербскую политику» (см.: Stančić Nikša Josip Juraj Strossmayer u hrvatskoj politici – politika i nacionalna ideologija // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. Razred za društvene znanosti, No. 535=53, 2018. S. 34.)
[24] Берић Д. Хрватско праваштво и Срби. Нови Сад: Orpheus, 2005 (Нови Сад: Артпринт). Књ. 1. С. 335..
[25] Stančić N. Josip Juraj Strossmayer u hrvatskoj politici – politika i nacionalna ideologija // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. Razred za društvene znanosti, No. 535=53, 2018. S. 34.
[26] Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 295-296.
[27] Korespondencija Josip Juraj Strossmayer – Serafin Vannutelli (1881-1887). Zagreb: Hrvatski državni arhiv: Kršćanska sadašnjost: Dom i svijet, 1999. S. 229.
[28] Јовановић З. Историја Београдске надбискупије на ушћу Истока и Запада. Београд: Београдска надбискупија, 2013. С. 135.
[29] Крестић В. Бискуп Штросмајер Хрват, великохрват или Југословен. Јагодина: Гамбит, 2009. С. 37-38.
[30] Берић Д. Хрватско праваштво и Срби. Нови Сад: Orpheus, 2005 (Нови Сад: Артпринт). Књ. 1. С. 338.
